Надежда Николаевна

Я не люблю его за эту манеру обращаться с прислугой. Мы долго молчали. Я сидел, откинувшись на подушки дивана, а ои все ходил и ходил. Казалось, он думал что-то… И наконец, остановившись передо мною, он спросил деловым тоном:

- А если бы у вас была натура, вы бы попробовали еще раз?

- Еще бы! - уныло проговорил я. - Да где ее возьмешь?

Он опять походил немного.

- Видите ли, Андрей Николаевич… Есть тут одна… особа…

- Если важная, то она не станет позировать.

- Нет, не важная, очень неважная. Но… очень, очень большое имею я при этом "но".

- Да какие тут "но", Сергей Васильевич? Если вы не шутите?

- Шучу, шучу, этого нельзя…

- Сергей Васильевич… - сказал я умоляющим тоном.

- Послушайте, что я вам скажу. Знаете, что я ценю в вас? - начал он, остановившись передо мной. - Мы с вами почти ровесники, я старше года на два. Но я изжил и переиспытал столько, сколько вам придется изжить и переиспытать, вероятно, еще в десять лет. Я не чистый человек, злой и… развратный (он резко отчеканил это слово). Есть многие развратнее меня, но я считаю себя виновнее. Я ненавижу себя за то, что не могу быть таким чистым, каким бы я хотел быть… как вы, например.

- О каком разврате и о какой чистоте говорите вы? - спросил я.

- Я называю вещи их собственными именами. Я часто завидую вам, вашему спокойствию и чистой совести; я завидую тому, что у вас есть… Ну, да это все равно! Нельзя и нельзя! - перебил он сам себя злым голосом. - Не будем говорить об этом.

- Если нельзя, то хоть объясните, что или кто у меня есть? - спросил я.

- Ничего… Никого… Да, впрочем, я скажу: сестра ваша, Софья Михайловна. Ведь она сестра не очень близкая по родству?

- Троюродная, - отвечал я.

- Да, троюродная. Она ваша невеста, - сказал он утвердительным голосом.

- Вы почему знаете? - воскликнул я.

- Знаю. Догадывался сначала, а теперь знаю. Узнал от матери, недавно она мне писала, - а она там как-то… Разве в губернском городе не все известно всем? Ведь правда? Невеста?

- Ну, положим.

- И с детства? Родители решили?

- Да, родители решили. Сначала для меня это было шуткой, а теперь я вижу, что так оно, кажется, и будет. Я не хотел, чтобы это сделалось известным кому-нибудь, но не особенно горюю, что это узнали вы.

- Я завидую тому, что у вас есть невеста, - тихо сказал он, устремив глаза куда-то вдаль, и глубоко вздохнул.

- Не ждал я от вас такой сентиментальности, Сергей Васильевич.

- Да, я завидую тому, что у вас есть невеста, - продолжал он, не слушая меня. - Завидую чистоте вашей, вашим надеждам, вашему будущему счастью, нерастраченной нежности и любви, выросшей с детства.

Он взял меня за руку, заставил сойти с дивана и подвел к зеркалу.

- Посмотрите на меня и на себя, - сказал он. - Ведь что вы?

Гиперион перед сатиром козлоногим.

Сатир козлоногий - это я. А ведь я крепче вас; кости шире, и здоровье крепче от природы. А сравните: видите вот это? (он слегка коснулся пальцами начинавших редеть на лбу волос). Да, батюшка, все это "жар души, растраченный в пустыне"! Да и какой там жар души! Просто свинство…

- Сергей Васильевич, не вернемся ли мы к прежнему? Почему вы отказываетесь познакомить меня с моделью?

- Да потому, что она в этой растрате участие принимала. Я сказал вам: не важная особа, и действительно не важная. На нижней ступеньке человеческой лестницы. Ниже - пропасть, куда она, быть может, скоро и свалится. Пропасть окончательной гибели. Да она и так окончательно погибла.

- Я начинаю вас понимать, Сергей Васильевич.

- То-то. Видите, какое у меня есть "но"?

- Вы можете оставить это "но" при себе. Почему вы считаете долгом меня опекать и оберегать?

- Я сказал, за что я вас люблю. За то, что вы чистый. Не вы один, вы оба. Вы представляете собой такое редкое явление: что-то веющее свежестью, благоухающее. Я завидую вам,но дорожу тем, что хоть со стороны могу посмотреть. И вы хотите, чтобы я все это испортил? Нет, не ждите.

- Что же это такое, наконец, Сергей Васильевич? Мало вы надеетесь на мою вами открытую чистоту, если боитесь таких ужасных вещей от одного знакомства с этой женщиной.

- Слушайте! Я могу вам дать или не дать ее. Я поступаю согласно своему желанию. Я не хочу вам дать ее. Я не даю. Dixi. [Я сказал (лат.)]

Теперь он сидел, а я в волнении ходил по ковру.

- А вы думаете, что она подходит?

- Очень. Впрочем, нет, не очень, - резко оборвал он: - совсем не подходит. Будет о ней.

Я просил его, сердился, представлял всю нелепость взятой им на себя задачи охранять мою нравственность, и ничего не добился. Он решительно отказал мне и в заключение сказал:

- Я никогда не говорил два раза "dixi".

- С чем вас и поздравляю, - ответил я ему с досадой. Мы поговорили за чаем о каких-то пустяках и разошлись.

IV

Я целых две недели ничего не делал. Ходил только в академию писать свою программу на ужаснейшую библейскую тему: обращение жены Лота в соляной столб. Все у меня уже было готово - и Лот и домочадцы его, но столба придумать я никак не мог. Сделать что-нибудь вроде могильного памятника или просто статую Лотовой супруги из каменной соли?