Надежда патриарха

У меня пролилось вино, и я без особого успеха пытался вытереть скатерть, пока не подошел официант.

– Прошу прощения. Мне не следовало так говорить?

– Нет, это всего лишь… – Я решил не развивать эту тему. – Ты испугал меня. – Оказывается, у Филипа с Джаредом были более серьезные настроения, чем я думал. Я старался не думать о себе как о дедушке. Как бы это могло произойти? Я же только-только вырастил сына.

Джаред улыбнулся:

– Из Фити получится хороший отец. Я пробормотал что-то вежливое.

Позже, уже приступив к еде, Робби Боланд наклонился ко мне:

– Надо словечком перемолвиться. – Он повернулся к Джареду:

– Это конфиденциально. Никому не надо пересказывать.

– Конечно, нет, дядя Роб. Я ждал.

Боланд понизил голос:

– Эта сучка Барнс… Вы уверены, что это было единственное гнилое яблоко среди ваших сотрудников?

Меня как ножом ударило:

– Мы всех перепроверили. Насколько нам известно…

– Сэр, здесь нужна абсолютная уверенность. Он полностью завладел моим вниманием:

– Роб, что тебе известно?

– Ничего. – Он скривился. – Это-то и смущает. Мне редко приходилось видеть столь тревожную политическую ситуацию. Если это законодательство пройдет, кто-то сильно выиграет, а кто-то проиграет. И кому-нибудь еще может взбрести в голову напасть на вас.

– Я тут мало что могу поделать. Кроме того, в Сенате нам сделают заворот. Мы вот-вот все потеряем.

– Да. – Он нахмурился. Джаред мягко промолвил:

– Я не занимаюсь политикой, но рос рядом с вами и дядей Робом…

– Ну? – Я надеялся, что не выдал раздражения.

– Почему бы вам просто не объявить, что у вас есть поддержка и за вас будут голосовать?

Я молча уставился на него. Он облизнул губы:

– То есть вы знаете, как в политике все льнут к победителям. Объявите, что вы заручились поддержкой достаточного количества сенаторов, чтобы провести свой закон. Это заставит и остальных проголосовать «за».

– Это будет ложью, – холодно промолвил я.

– Да ну, чушь собачья.

– Джаред! – стрельнул в него глазами Робби. – Это Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций!

– Да, прошу прощения, но это не ложь, а военный маневр, – дерзко проговорил он.

– Я не на войне, Джаред.

– Да нет, на войне. На войне за сердца и души. За то, чтобы спасти саму Землю. И не говорите мне, что вы этого никогда не обещали. Кандидаты всегда на выборах клянутся повести избирателей вперед, даже когда тащат назад.

– Я никогда этим не занимался.

Губы Роба Боланда изогнулись в улыбке:

– У тебя никогда не было такой необходимости.

– И не будет. Я буду говорить правду, чего бы это мне ни стоило.

– Ну… – Джаред потеребил свою бородку. – А будет ли это ложью, если вы сделаете это искренне?

– Прошу прощения. – Чарли вцепился в мое плечо, когда я катился к дивану. – Я не так хорошо знаю эту гостиную. В кабинете я мог бы найти кресло и с повязкой на глазах – как сейчас. – Он нащупал обитый тканью подлокотник. – Ну вот, все в порядке. – Он осторожно сел. – Я не хотел доставлять неудобства своим…

– Не надо, – взмолился я. – Чарли, не извиняйся. Это мы во всем виноваты.

– Не виноваты, – неунывающим голосом сказал он. – Виноваты эти долбаные ублюдки экологисты. Ой… Прошу прощения за мой язык.

– Вздор. – Я шевельнул рукой, словно отмахнулся от этой мысли, забыв, что Чарли не может меня видеть.

– Хочу попросить тебя только об одной вещи. Поймай их.

– Большинство уже в наших руках, и остальных возьмем. – Я говорил с уверенностью, которой во мне не было. Я взял с подноса тоник, налил Витреку и вложил бокал в его руки. – Итак. Врачи сделают еще одну попытку?

– Они говорят, что через неделю или две. – Он пробежался пальцами по волосам. – На этот раз они подошли ближе к цели.

– Я чувствую ответственность. Если я могу чем-нибудь помочь…

– Они делают все возможное. – Он смущенно улыбнулся. – Это все ужасно, не так ли? У вас есть шрамы? – Он коснулся пальцами своего лица.

– Нет, сынок.

– Мне сделали косметическую операцию. Сейчас врачи ждут, чтобы узнать, будут глаза настоящими или искусственными. Но… – Долгая пауза.

– Да?

– Даже если трансплантанты приживутся, я не буду видеть достаточно хорошо для активной жизни. На корабль мне дорога будет закрыта. – Он выдавил из себя улыбку. – Если я вообще буду видеть. Скорее всего, я буду самым молодым гардемарином в списке отставников-пенсионеров.

Я поднял голову и воздел очи к Небесам. Господи, если у тебя есть хоть немного милосердия, хоть немного справедливости…

– Что ты будешь делать?

– Иногда размышляю об этом ночами. – Он рассмеялся. В голосе его звучала надежда. – Теперь у меня много ночей.

Мой роскошный обед перевернулся у меня в животе.

– О, Чарли. – Я подъехал к нему.

– Не надо меня жалеть, господин Генеральный секретарь. – Витрек мягко отстранился. – Такое иногда случается. Ваше положение ничуть не лучше. Мне так жаль, что они это с вами сделали.

– Я решаю эту проблему.

Буду решать. Пока Дженили не вылечит меня или я вообще со всем этим не покончу.

Некоторое время мы сидели в тишине.

– Забавная штука, – промолвил он наконец. – Если у человека нет глаз, он не может плакать.

Вечером я сидел у себя в гостиной, глядя на нежданного гостя.