Надежда патриарха

– Разве вы ничего не понимаете, ребята? Дорогу таким убийцам прокладывают политики – своими сладкими речами да законами, которые принимаются больше для умасливания избирателей, чем для какой-нибудь реальной пользы. – Я сжал кулаки, вспомнив бесконечные дебаты в Сенате, шумные заседания Ассамблеи.

Зализывание ран после войны с космическими рыбами отняло слишком много времени и средств. У нас имелись обязательства перед колониями и перед собственным народом. И мы были не в силах ликвидировать последствия векового пренебрежительного отношения к природе. Земля и климат оставались в руках Божьих. «Зеленые» смещали правительства, требовали все больше денег, разбивали семьи…

– Вы и правда так думаете, сэр? – На лице кадета читалось разочарование. Более того, ощущение предательства.

И весь мой пыл в момент угас.

– Я не знаю, что я думаю. Я просто устал, мне слишком долго пришлось быть Генсеком. – Я оперся на свою трость и начал подниматься. – Я ухожу.

Бевин взглянул на сержанта, повернувшись спиной ко мне:

– Сэр, я очень сожалею, если…

– Поздно извиняться за это. – И я затопал к двери. Снаружи меня ждал гардемарин. Я заметил, что глаза у него покраснели.

– Над чем это вы тут рыдаете?

– Ни над чем, сэр. – Ансельм вытянулся в струнку, старательно подтянул живот.

– Вольно, – рыкнул я. Гардемарин был никак не виноват в безобразном поведении кадета-капрала. Ступая на дорожку, я неимоверным усилием придал своему голосу как можно больше мягкости. – Телесное наказание? – К гардемаринам и кадетам принято было относиться как к джентльменам весьма юным, и они подвергались наказаниям наравне с простыми матросами.

– Никак нет, сэр.

– Что же тогда?

– Всего лишь… – Он сделал глотательное движение. – Вчера я помогал Сантини надевать скафандр. У нее всегда возникали проблемы с застежками. Всегда…

– Вы… были друзьями? – Такие панибратские отношения в Академии не поощрялись, однако я вспомнил одного гардемарина, благодаря которому мне – кадету – служилось легче.

Ансельм подавленно кивнул.

– Что мы делаем, сэр? – В его голосе слышалась мольба.

– Исполняем наши обязанности. Это единственный ответ, который мне известен. – Но я не ограничился словами. Мои руки протянулись вперед помимо моей воли. – Подойди сюда, мальчик. – И я осторожно прижал его рыжую голову к своей груди.

– Это не так… если бы мы…

– Понимаю.

– Она так старалась!

– Они все старались.

Через какое-то время парнишка высвободился, ковырнул носком ботинка землю.

– Она играла моими волосами.

– Весьма смело для кадета. – Мы зашагали вперед.

– Она знала, что ей не о чем беспокоиться. – Он шмыгнул носом. – Видеть ее лежащей там…

– Могу себе это представить.

– Кровь у уголков рта. – Он поежился. – Ну, почему, сэр? Почему ей довелось найти такой конец?

– Не знаю, сынок.

Голос Ансельма был таким тихим, что я его едва слышал.

– Мне так тоскливо без нее.

Мы подошли к дому начальника Академии.

– Сэр? – отдал он честь. – Вертолетная площадка – там. – Дорожка уходила влево.

– Знаю. – И я пошел прямо.

– Куда вы идете?

– Исполнять мои обязанности.

Когда мы приблизились к кованым воротам, я пригладил волосы и поправил галстук.

Впереди хищной стаей стояли репортеры, направляя объективы своих камер через решетчатую ограду. Мое лицо сделалось непроницаемой каменной маской.

– Приземлились, сэр.

Я вздрогнул и глянул через мутное окошко вертолета. Мы сели на бетонную пыльную площадку в моей вашингтонской резиденции.

Вдали за забором колыхались в жарком, влажном июльском воздухе красные клены. Резиденция располагалась неподалеку от старого Вашингтона, за рекой – словно гнездышко, спрятавшееся посреди холмов Вирджинии от наступающей отовсюду урбанизации. Дом был выстроен в стиле поместий южан перед Гражданской войной. Деньги на этот подарок мне собирали по подписке, когда заканчивалось мое первое хождение во власть.

В доме было семь спален и полно веранд и террас. На участке также располагалось много беседок, увитых плющом флигелей и небольшой коттедж. Все это ограждали высокие каменные стены.

Я как мог отбрыкивался от незаконного подношения, но в конце концов победил здравый смысл Арлины. Дом требовался прежде всего нашему маленькому Филипу: Фити должен был где-то жить, а сбережений у меня оказалось – кот наплакал.

– Ты это заслужил, – убеждала меня Арлина, и в итоге мне пришлось пойти на попятную.

Торчать в Ротонде в Нью-Йорке становилось тошнее день ото дня, и я старался бывать там как можно реже. Конечно, на сессиях Генеральной Ассамблеи надо было присутствовать. Возникали и другие ситуации: например, мое правительство нуждалось в защите от нападок разных выскочек из Земельной партии. Приходилось осаждать и так называемых независимых парламентариев, которые из кожи вон лезли, чтобы устроить какие-то свои делишки. Дай волю всем этим ребятам – и они в два счета проголосуют за вотум недоверия и свалят любое правительство.