Надежда патриарха

Это было жестоко, но я не имел времени с ним возиться. Сенаторы оказались неуступчивыми. На меня свалилось слишком много забот и без этого негодяя-гардемарина.

– Лучше бы вы помогли мне, чем уничтожали! – отчаянным голосом воскликнул он.

– Тэд, ты не средоточие моей жизни. Он обхватил голову руками.

Через несколько секунд я угрюмо спросил:

– Как?

В его взгляде мелькнула надежда, он словно боялся в это поверить.

– Займите меня. Пусть будет больше обязанностей. Поручите мне письма к норвежским законодателям. Я их подготовлю. Вы говорили, что хотели бы повидать Чарли Витрека. Я организую его приезд. Сделаю все, что скажете. Только позвольте мне говорить… – Он покрылся румянцем. – Позвольте мне иногда разговаривать с вами и миссис Сифорт. Я чувствую себя таким одиноким.

В Академии или на борту космического корабля гардемарины, как правило, обретаются среди близких им людей. У них есть кают-компания, приятели, дружеское участие и утешение.

Пока я размышлял, он продолжал суетливо говорить:

– Сэр, я не буду больше пить. Я не смогу больше этого выдержать.

– Выпивки?

– Порки. Вы не представляете себе, что это такое.

– Да уж, представляю.

– На следующей неделе мне будет семнадцать. Я ведь стану слишком взрослым для… Прошу прощения, сэр, никаких возражений. Но я не мальчишка. Быть привязанным к скамье, когда какой-то лейтенант меня бьет, знать, что опозорил себя, что я несчастный пьяница… – Он всхлипнул. – Это так ранит. А потом встретиться с посмеивающимся Майклом и вашим презрением, что хуже всего. – Его глаза были в слезах. – Сэр, этого больше… я не знаю, как я себя сдержу, но я сдержу.

Если я не отправлю его в Девон, то буду нести ответственность за последствия. Однако…

– Порка при каждом употреблении спиртного – это не отменяется.

– Да, сэр.

– А если ты не доложишь мне, то будешь уволен из Флота.

Честь превыше всего.

– Понимаю, сэр.

– Скажи мистеру Бранстэду, что будешь помогать с расписанием моих встреч. Вечерами вместе с Уорреном станешь разбирать почту. – Я редко говорил со своим компом в Ротонде, предпочитая, чтобы он сам делал всю рутинную работу. Его голос больше походил на Генсековский, чем мой же собственный.

– Сэр, благодарю вас всем сердцем. – Эта старомодная фраза сильно меня тронула.

Мы пробили облака и влетели в смог северо-востока Америки.

– Все это крайне неразумно. – Епископ Сэйтор бросил на меня сердитый взгляд. Казалось, его коллеги с ним согласны: они смотрели неблагосклонно, даже недружелюбно. Все патриархи, кроме одного, собрались на совет в величественном, устремленном ввысь кафедральном соборе в Чикаго.

Я одиноко сидел перед ними, нервно похлопывая ладонями по креслу.

– Это должно быть сделано, – сказал я.

– Как раз в тот момент, когда наша экономика начала восстанавливаться…

– Сэр, если речь идет об изобилии…

Президент Реорганизованной Церкви Новых Святых воздел палец:

– Не об изобилии, а том, что оно олицетворяет. Это проявление воли Господа Бога, Его воплощение на Земле…

У меня все еще были сбиты суточные ритмы, и я пришел в негодование от такого вызова:

– А не сам ли Иисус?

Епископ Римской церкви рассвирепел:

– Вы осмеливаетесь вступать с нами в теологический спор?

– Нет, сэр, прошу меня извинить. Я был не прав. – Я внутренне обругал себя за собственную глупость. Их дело было высказываться по вопросам веры, а мое – повиноваться.

– Расстраивая благополучие наций, вы угрожаете самой Матери-Церкви, – жестко проговорил Сэйтор. – Жизненно важно, чтобы мы укрепляли доброе имя церкви и на своей планете, и в колониях.

– Что, по-вашему, я должен сделать?

– Умерить свои амбиции. Довести до конца то, что возможно, а не пускаться в опустошительные авантюры.

– И попутно отказаться от защиты окружающей среды?

– Вы выступали публично, перед правительством. Вы не должны предстать человеком, который подвержен столь резким переменам.

Но я уже резко изменился, держа памятную речь перед Ассамблеей. Я внезапно отменил десятилетиями господствовавшую политику наплевательского отношения к природе. То, что подразумевали патриархи, на самом деле означало, что мои предложения получили слишком большую поддержку и их нельзя отменить в одночасье.

Епископ Сэйтор между тем продолжал:

– Помимо того, что ваш замысел у нас не в почете, Церковь должна еще и вести свой бизнес. Дестабилизирующие перемены, которые ввергнут наших прихожан в нищету, неминуемо ударят по финансам и деятельности Церкви.

Я слушал с изумлением. Как только Господь Бог не поразит его за эти слова? Конечно, Он не мог позволить, чтобы такие мысли озвучивались от имени Его Церкви.

Но Он сохранял молчание.

И я тоже.

– Ну, господин Генсек?

– Я подумаю об этом. И что я тяну время?

– Нам этого ответа недостаточно.

– У нас уже был такой разговор раньше, сэр. – Я выдержал его гневный взгляд.

Он вспыхнул:

– Да, мы можем лишить вас доверия. Мы уже обсудили это.

– И?

– Сейчас не очень удобное для этого время. – Они знают, каковы результаты опроса общественного мнения.

Прости меня, Господи. Я прошу у тебя прощения за твоих наместников на земле.

Позже я позвонил Арлине:

– Я пока что на своей должности.