Надежда (СИ)

— Вы знаете, Савватей Пахомыч, наш Государь очень близко принял к сердцу то, что произошло с отцом Александром, — уже тише продолжал отец Иоиль. — Он даже предложил нашему церковному руководству подумать о том, чтобы сопричислить отца Александра к сонму Святых Великомучеников.

Василий кивнул, как бы принимая сказанное к сведению.

Видимо, решив, что больше ничего толкового не услышит, неприметный господин отошел от колонны. Василий уже хотел было задать отцу Иоилю какой-то вопрос по существу дела, но тут в храм буквально влетел человек в кафтане стрельца и, подскочив к высшему церковному руководству, что-то стал говорить, размахивая руками совсем неподобающе времени и месту.

— Это наш Святейший Патриарх Евлогий, — пояснил отец Иоиль. — Господи, что там еще стряслось?

Выслушав беспокойного стрельца, Евлогий поднял руку, и отпевальный хор смолк.

— Право же, и не знаю как об этом объявить, — растерянно заговорил Патриарх, — но и скрывать не имею права. Только что мне сообщили, что… В общем, врагам Бога и людей показалось мало зверски убить пастыря, так они еще и разрушили Храм Всех Святых на Сорочьей. Пожалуйста, продолжайте, — обратился он к священнику, отпевавшему отца Александра, — а я должен отбыть на место злодеяния.

Сказав это, Евлогий и другие иерархи чинно потянулись к выходу.

— Это что-то немыслимое, — смертельно побледнев, прошептал отец Иоиль. — А я там всю жизнь прослужил…

«Надя!» — мелькнуло в голове Василия. Он прекрасно понимал, что раньше или позже Чаликова неминуемо окажется на Сорочьей улице.

— Я должен идти туда, — твердо заявил Василий. — Отец Иоиль, вы не подскажете, как отсюда скорее попасть на Сорочью?

— Пойдемте вместе, — ответил священник.

Однако почти на выходе Василий услышал позади себя голос, показавшийся ему знакомым:

— Господин Дубов?

Василий вздрогнул, но поняв, что уже этим наполовину выдал себя, непринужденно обернулся. Перед ним стоял купец Кустодьев.

— Ах, простите, обознался. Что поделаешь — плохая память на лица. Но со спины — вылитый Василий Николаич. И голос, как у него…

Боковым зрением Василий заметил, как отец Иоиль скромно отошел в сторонку, будто бы разглядывая икону слева от входа.

«Неужели мазь не сработала?» — забеспокоился Дубов. Он вынул из внутреннего кармана зеркальце, позаимствованное у Нади, и украдкой погляделся — нет, лицо было «не свое».

— Ну, раз вы не Дубов, то извините, — проговорил Кустодьев.

— Нет, отчего же, — решился Василий. — Вы отнюдь не обознались, любезнейший господин Кустодьев. Я действительно Дубов, хотя… Ну, вы понимаете.

— Понимаю, понимаю, — понимающе понизил голос почтенный купец. — Я бы и не стал с вами заговаривать, кабы не имел к вам весточки от некоей известной вам особы…

— Надеюсь, все в порядке? — тихо спросил Дубов.

— Ну, разумеется, — кивнул купец. — Известная вам особа благополучно достигла Замошья и просила передать вам, любезный Василий Николаич, благодарность и привет… Но я вас, кажется, задерживаю? — спохватился Кустодьев. И резко погрустнел: — Я ведь тоже знавал отца Александра, хоть и не так близко. А когда моя Федосья Никитична услышала о том, что произошло, то сознание потеряла, и даже теперь еще не совсем здорова…

«Ну, хотя бы с боярином Андреем все в порядке», подумал Василий.

Тепло попрощавшись с купцом Кустодьевым, он догнал отца Иоиля.

— Ну, идемте, что ли? — проговорил священник. — Я знаю самый близкий путь, так что доберемся скоро.

Некоторое время они шли молча, думая каждый о своем, а может быть — и об одном общем.

— А я почти сразу подумал, что вы — Василий Дубов, — вдруг сказал отец Иоиль.

Дубов промолчал.

— При последней встрече отец Александр упоминал ваше имя, — пояснил отец Иоиль. — Он сказал, что вам я могу доверять, как ему.

Дубов признательно кивнул и чуть замедлил шаг — он чувствовал, что пожилой священник с трудом за ним поспевает.

* * *

В царскую рабочую горницу Надежда вошла в сопровождении статного чернобородого дьяка, который был не то распорядителем, не то помощником царя еще при Дормидонте. Для себя Надя звала его «Дворецкий Бэрримор».

— Госпожа Чаликова, постарайтесь долго не задерживать нашего Государя, — перед самым входом попросил «Бэрримор». — Он сегодня очень занят. — И доверительно добавил: — Вообще-то Государь нынче не совсем в духе. Я бы на вашем месте, сударыня, передал просьбу в письменном виде… Ну, как хотите.

— Благодарю вас, — еле выдавила из себя Надя. Теперь ее волновало одно — удастся ли хоть на краткий миг остаться с Путятой наедине.

Царь сидел за столом, прикрыв глаза, и Надежда на миг увидела в нем не средоточие зла и всех пороков, а просто бесконечно усталого и замотанного человека.

— А-а, госпожа Чаликова! — вдруг очнулся Путята. — Рад, весьма рад еще раз вас видеть. Как я понял, вы желаете что-то мне лично сообщить?

— Д-да, — пролепетала Надя, явно не готовая к столь радушному приему. — И хотелось бы наедине…

— Оставь нас, — велел царь чернобородому дьяку. Тот молча повиновался, а Надя подивилась, как все неправдоподобно удачно складывается.

— Ну что ж, прошу вас, — пригласил Путята.