Надежда смертника

– Я попросил Кана, чтобы он поговорил с вами снова; он категорически отказался. Старый город должен быть очищен; амнистия не обсуждается; ты душевно болен, и твое самоубийство будут считать трагедией, хотя неизбежной, и т. д. Я ничего не могу сделать. Ты понимаешь, что я не стану прекращать огонь, если он этого не прикажет?

– Ты ясно дал понять, если…

Голос Торна стал еще более официальным:

– От имени Адмиралтейства я приказываю, умоляю тебя – прерви вашу миссию. Ты сделал выбор. Заканчиваю связь, Эд только что передал мне список дел в порядке первоочередности.

– Жаль, Джефф. Заканчиваю передачу. – Отец слегка толкнул меня локтем, я застучал по клавишам. – Ему так тяжело и трудно дается все это. Несчастный человек.

– Несчастный? – Я ткнул пальцем в медленно приближавшуюся станцию. – Он уничтожит тебя.

– Он позволит мне быть уничтоженным. Это не совсем…

Наш иллюминатор осветился яркой вспышкой света. Я вздрогнул, ожидая вслед за ней обжигающей теплоты.

– Это – те глупые журналисты и их камеры. Пригнись.

Мое сердце сильно стучало в груди, я задыхался.

– Я думал…

– Давай послушаем новости.

Разумеется, это была неуклюжая попытка переключить мое внимание, но тем не менее я был ему за это благодарен.

– …после объявления ему вотума недоверия закончился его срок в Ротонде, и все же даже сегодня есть те…

– …его слова были: «начну мое последнее путешествие домой». У катера судна нет теплозащитного фильтра, и он вряд ли уцелеет. Я не знаю, как вы можете предполагать, что он имел в виду, что пристыкуется к орбитальной станции и сделает пересадку…

– Несмотря на то что мы не можем связаться с госпожой Сифорт, чтобы она прокомментировала ситуацию, источники, близкие к семье, утверждают…

– …так что сомнения в его умственной стабильности не могут быть не приняты в расчет, вернемся к тебе.

Внутри моего шлема замигал желтый свет. Пришло время для нового резервуара с кислородом. Я расстегнул застежку моего пояса.

– Сообщают о намного превышающем норму количестве звонков, но Североамериканская телефонная компания объясняет этот шквал…

Отец прищурился, смотря на яркий свет, включил телефон.

– Сифорт передает на челнок «Голографического мира». Вы меня слышите?

– Это звонит капитан! Да, мы слышим вас отчетливо. Сэр, можно ли точно утверждать что вы…

– Я хочу, чтобы подача материала осуществилась непосредственно с места действия. Даю вам полминуты.

– Вы намерены сделать заявление?.. Подождите, сейчас мы все организуем. – Приглушенное невнятное бормотание, щелчок. Длинная пауза.

– Отец, могу ли снять мой шлем? Я сейчас изжарюсь.

– Полагаю, что да. Но держи его поблизости.

С удовольствием я сделал это и теперь наслаждался свежим воздухом каюты.

– Капитан? Сэр, мы осуществляем трансляцию с места действия на весь мир. Это – «Сеть новостей», «Голографический мир», рядом с орбитальной станцией, репортаж ведет Джед Стровер. У нас на связи капитан Николас Сифорт. Начинайте, сэр. Вы можете сказать нам, кто находится рядом с вами?

– Я приближаюсь к лазерам орбитальной станции. У меня, давайте посмотрим… осталось шестьдесят три минуты. Мне хотелось бы посмотреть на станцию, может быть, попрощаться также и с Землей. Но вместо этого я собираюсь активизировать солнцезащитные экраны и слепо следовать дальше. Последнее, что я увижу, будет… – он остановился, – мой пульт управления.

– Почему, сэр?

Голос отца стал резким:

– Потому что вы светите прямо мне в лицо прожекторами мощностью в десять тысяч кандел. Я ничего не могу увидеть! Вы отвлекаете меня, сбиваете с толку, когда мне нужно сохранить трезвость ума. Вот как вы хотите решить судьбу Нью-Йорка? Не правда ли?

– Нет, но…

– Не говоря уже о том, что вы намереваетесь въехать задним ходом прямо в лазерные лучи. Это – не какая-то история, сэр, это – переломный момент в человеческих жизнях! Гасите свет!

Сэр…

– Сейчас же!

Свет пропал.

– Спасибо, «Голографический мир»! – Отец выключил микрофон. – Иногда, – он растягивал слова, наслаждаясь моим шоковым состоянием, – я бываю наглым.

Я произнес, заикаясь:

– Ты… ты можешь подшучивать над этим?

– Тебе бы больше понравилось, если бы я плакал? По крайней мере, мы можем снова видеть, и если я не обругал их публично… – Затем, спустя мгновенье, он сказал ласково:

– Филип… Я не сообщил им о тебе.

– Знаю.

– Я… Мне трудно это сказать. – Его глаза блестели. – Они не должны знать.

– Почему, сэр?

– Это… – Он переплел пальцы, – Я планирую на несколько шагов вперед, на случай, если мы добьемся успеха. Я не хочу, чтобы сантименты по поводу ребенка заляпали выпуски новостей. Они должны быть посвящены нижним. Посвящены мне.

– Почему?

– Я должен им это. – Погруженный в раздумья, он уставился на суставы своих пальцев. – Я предаю тебя ради этого.

– Что? – пропищал я.

– Я пошел на смерть не ради того, чтобы искать тебя, это было для них. Я не буду раскрывать, что ты находишься со мной, даже чтобы спасти тебя. Если это не предательство, то что тогда?