Надежда умирает последней

– Только сначала я должна стать твоей невестой, глупенький. И лишь потом женой.

– Бог мой, какие условности! – воскликнул Ганц, хлопнув по ноге ладошкой.

От сердца вмиг отлегло. Ленитина звонко рассмеялась.

– Но это правила, без них никак нельзя. Сначала помолвка, потом – обручение и только потом – венчание! И, скорее всего, два обряда. Нужно узаконить этот брак в наших верах.

– Да, пожалуй, это самое сложное, – согласился немец. – Но, если понадобится, я перейду в католичество, чтобы жениться на тебе.

– Об этом сейчас рано говорить, – возразила красавица. – Я не хочу таких жертв – ты не должен предавать веру своих отцов только из-за брака со мной. К тому же… и мне несложно стать кальвинисткой. Ради тебя.

– Как скажешь, жизнь моя!

Спустившись к ужину в столовую, молодые люди торжественно объявили родителям о своём намерении сочетаться браком. Получив благословение от барона и баронессы, Ленитина и Ганц официально стали называться женихом и невестой. Фон Баркет и Бель Эр скрепили договорённость рукопожатием.

Конкретной даты свадьбы в тот день ещё не называли, условившись, что в течение года молодые, как водится, должны проверить свои чувства и укрепиться в намерении создать семью. Эта условность была скорее данью традиции, чем необходимостью, поскольку родители Ленитины давно знали о нежных чувствах детей друг к другу, но так они были скроены, что нарушать привычные устои не умели. Фактически основной причиной отсрочки стало то, что барон де Бель Эр не хотел оставлять дочь бесприданницей, поэтому намеревался за год отложить сумму, достаточную для того, чтобы с честью смотреть в глаза своему зятю-банкиру, достаток которого, пожалуй, раза в три превышал доходы от крохотного имения семьи Сентонов.

Глава 3. Письмо

К саду незаметно подкралась хмурая туча, вокруг быстро потемнело, стал накрапывать мелкий противный дождь. Ганц, очнувшись от воспоминаний, плотнее закутался в плащ и быстро зашагал по аллее к особняку Сентонов. Двери отпер единственный в доме слуга, он же дворецкий, он же садовник, он же повар. В гостиной сидели родители и брат Ленитины.

– Тебя не застал дождь, Ганц? – заботливо спросила баронесса.

– Нет, я вовремя ушёл, – отозвался молодой человек.

– Вижу, ты невесел, – отметил глава семьи.

«О чём мне веселиться?!» – едва не воскликнул немец, но вовремя опомнился, опустился на стул напротив родителей Ленитины и произнёс:

– Мысли о Ленитине не дают мне покоя. С тех пор как Вы вторично отвезли её в пансион, месье барон, я не нахожу себе места. И не было ещё ни одного письма… Хотя уже пришла осень. Я решил, что должен съездить в пансион и узнать, как она.

В гостиную вошёл дворецкий, катя перед собой столик с чашками чая.

– Решение неплохое, – произнесла Анриетта де Сентон, беря в руки горячий напиток. – У меня на душе тоже неспокойно, поэтому съездить, конечно, надо.

Немного помолчав, женщина добавила чуть тише, наклонившись вперёд, чтобы её слышал только Ганц:

– Да и Мишель нездоров.

Дворецкий поднёс молодому человеку чашку. Поблагодарив, немец принял её и украдкой взглянул на брата возлюбленной. Сентон действительно был очень бледен, под глазами его образовались тёмно-синие круги от явного недосыпания.

– За полгода в этом пансионе Ленитина немногому научилась, надо отметить, – произнёс барон, в задумчивости поглаживая бороду. – У меня, признаться, были сомнения, возвращать ли её туда ещё на полгода. Но это единственный пансион в провинции, где девиц обучают бесплатно, а я должен собрать приданое для дочери. Как только я смогу это сделать, то сразу заберу Ленитину.

– Ах, месье барон, если дело только в этом! – подскочил Ганц, и горячий чай расплескался из его чашки, проворно перебравшись через край. – У меня достаточно средств, чтобы содержать жену! Я мог бы забрать Ленитину хоть сегодня, если вы с супругой позволите нам обвенчаться до её семнадцатилетия.

– Но как же образование? – развёл руками глава семьи. – Языки, музицирование, живопись – это всё ей очень нравится.

– А я всегда говорила, что женщине не нужно никакое образование, – проворчала баронесса Бель Эр. – Всему, что ей необходимо знать, я её уже научила. Чтобы быть хорошей женой, необязательно цитировать умерших философов!

– Вы, конечно, правы, мадам, – чуть склонив голову, произнёс Ганц, обращаясь к матери возлюбленной. – Но Ленитина очень увлечена живописью и надеялась получить больше навыков в пансионе матери Мадлон.

– Твоя правда, Ганц, – кивнул глава семьи. – Но ты сам себе противоречишь. Не ты ли минутой ранее яростно желал забрать невесту?

– Да, желаю. Я помню, что Вы обещали мне её руку после следующего дня рождения. Но зачем так долго ждать? Ещё почти два месяца! Я могу обеспечить своей жене достойную жизнь уже сейчас. И даже нанять для неё учителя живописи, если она того пожелает.

На некоторое время в гостиной воцарилась тишина, отчего стук мелких капель дождя в окошко слышался громче обычного. В камине потрескивали дрова, а чуткое ухо мадам де Бель Эр улавливало ещё и тяжёлое дыхание Мишеля.

Резкий стук в дверь прервал затянувшееся молчание.