Надежды и муки российского футбола

Ю.Ч. Уж коли мы открыли этот кран коммерциализации, закрыть его теперь невозможно. Такой поток через этот кран идет, что никакими силами вентиль уже не закрутить. А что касается сумм, я думаю, что они определяются так же, как все в коммерции определяется: спросом и предложением, экономическими возможностями. Поэтому можно говорить, что эти суммы будут расти, но до какого-то предела, пока рынок не стабилизируется. Мы уже видим определенные симптомы: пока за рубежом нашим игрокам платились суммы, несоизмеримые с теми, что платились здесь, они уезжали играть за границу. Но как только в России стало возможным платить игрокам примерно те же суммы, они стали возвращаться назад и играть здесь у нас, в наших командах. Вот эта сбалансированность и стабилизация цен на мировом рынке может кардинальным образом изменить обстановку с легионерами в футболе и в нашей стране.

А.Е. Футбол в том варианте, в котором существует сейчас, невозможен без телевидения. Если убрать трансляцию матчей, если убрать рекламу, мы не получим футбол. Но я вижу одну бросающуюся в глаза картинку: стал хуже комментарий. Раньше, я вспоминаю, когда были только радиокомментарии футбольных матчей, слушатель, не видя игры, прекрасно мог воспроизвести ее в своем воображении. Сейчас комментатор только информирует, его вообще можно заменить субтитрами. Во время трансляций я специально слежу за комментарием – это просто скучный повтор того, что мы видим на экране. Это не комментарий.

Тут я различал бы некоторые простые вещи. Есть, конечно, «квасной» патриотизм в футболе – все мы помним эту историю с британскими болельщиками, как их не пускали… Есть такой элемент – «наших бьют!»: футбольная команда и футбольный болельщик идентифицируют себя с нацией, с державой. Но тут есть второй момент, связанный с нашим вопросом: ура-комментарии из Солт-Лейк-Сити с зимних Олимпийских игр и чемпионата мира по футболу из Японии-Кореи. Помните, что было? Манежная площадь, ненависть к Америке, ко всему миру.

Ю.Ч. Скандал с допингом. Это были вещи одного порядка, я бы сказал так. Сейчас у нас в России больное национальное сознание. Оно очень больное, оно чувствует себя ущербным. Боль его из-за того, что Россия оказалась на мировой периферии. Из центральной державы – на периферию! Спорт – один из феноменов российской культуры, который не ушел на периферию. Через спорт делается неосознанная попытка компенсировать потерю «центральности», не чувствовать себя периферийным. Отсюда такая злобная, совершенно неадекватная реакция на все, что происходило и с нашими футболистами в Японии, и с нашей олимпийской командой в США. То есть спорт в данном случае выполняет некую компенсаторную функцию, функцию некоего замещения утерянного. А комментаторы – те же люди, те же российские граждане с ущербным, ущемленным национальным сознанием, да еще далеко не всегда знающие предмет комментирования, а порой и русский язык, не говоря о социальной психологии. Что же с них взять!

А.Е. Оценивая роль телевидения, скажу, что в последние годы резко возрос его технический уровень. Появились средства показа картинок, которые позволяют видеть футбол с различных точек: и с футбольных ворот, и с птичьего полета – откуда угодно. И одновременно с этим явным прогрессом – совершенно безобразный, отсталый уровень спортивного комментария! Зачастую российский комментарий – это безграмотно-агрессивный, безнравственный, националистический комментарий. Это комментарий, в основе которого лежит, может быть, и не желаемая, но явно видная агрессия, которая разжигает у зрителей низменные страсти. Если говорить о зимних Олимпийских играх, то работу так называемых комментаторов, то, что мы слышали из их уст, нельзя оценить никак иначе, как «неудовлетворительно», это просто-напросто не их компетенция. Ведь посмотрите, что творилось, когда дисквалифицировали Лазутину и Данилову! Почему наши комментаторы начали: «Наше руководство не предпринимает никаких действий»? Какие действия, когда руководство знало, в чем причина случившегося! Оно держалось подальше от этого скандала и радо было бы, чтобы о них на два-три дня вообще забыли. Все знали, что все справедливо, и не надо было никакой истерии, и нельзя было разжигать такой ажиотаж вокруг этих событий.