Надежды леди Коннот

На следующее утро ей показалось, будто ее переехал тяжелый экипаж. Мышцы, лишь слегка растянутые вчера, сильно болели.

В дверь тихо постучали; через секунду к ней вошла мать. Сефора обернулась.

– Милая, как хорошо, что ты выспалась! Сегодня ты выглядишь гораздо лучше. Ты хорошо отдохнула. Вчера мы все страшно перепугались за тебя. Знаешь, скоро полдень. Здесь Ричард; он просил узнать, нельзя ли ему переговорить с тобой. – Элизабет присела в кресло рядом с кроватью; на ее лбу проступила заметная морщина. – Давай-ка оденемся и придадим тебе благопристойный вид, пока Ричард беседует с отцом. Тебе пойдет на пользу, если ты встанешь. Неплохо будет показать всем, что ты на коне после такого… – Она замолчала, внезапно осознав, что она только что сказала. – Разумеется, я в переносном смысле! А твоего ужасного жеребца я не желаю больше видеть… Одним словом, ты должна вернуться к нормальной жизни, и чем скорее, тем лучше.

Сефоре же, наоборот, захотелось снова лечь в постель и с головой укрыться одеялом, забыв об остальных. Интересно, как поступит Ричард, если она скажет, что плохо себя чувствует и не сможет его принять? Уйдет он или настоит на беседе с ней? Ричард не из тех, кто склонен чего-то ждать. Иногда за его вечно доброжелательной улыбкой проскальзывает нечто другое: мрачная раздражительность, которая ее пугает.

Сефора прекрасно понимала, что не может вечно прятаться в спальне под одеялом. Кроме того, она хорошо знала Ричарда. Откладывая встречу с ним, она лишь отодвигает проблему.

Откинув покрывало, Сефора встала. Она обрадовалась, когда вошла ее горничная, чтобы помочь ей одеться.

Ричард вошел в маленькую синюю гостиную. Сефора заметила, что мать держится в нескольких шагах позади – только чтобы убедиться, что все идет как полагается, приличия соблюдены и свидание проходит в благопристойной обстановке.

– Дорогая! – Он взял ее руки в свои, теплые; его карие глаза излучали заботу и волнение. – Моя дорогая, милая! Прости меня!

– За что простить? – Сефора не поняла, что он имеет в виду.

– Разумеется, мне следовало прыгнуть за тобой. Не стоило мешкать, но я, видишь ли, плохо плаваю, а там очень глубоко… – Он замолчал, как будто понял: чем больше он оправдывается, тем хуже это выглядит. – Если бы я тебя потерял…

– Ричард, ты меня не потерял. Более того, я почти не пострадала.

– А как твоя нога?

– Всего лишь ссадина, и больше ничего. Я ударилась о каменное ограждение. Скорее всего, даже шрама не останется.

– Я послал Дугласу записку, в которой благодарю его. Тебе не придется с ним общаться. Конечно, жаль, что тебя спас именно он, а не Уэсли и не Росс; благодарить их было бы куда легче.

– В каком смысле? – Высвободившись, она села и сложила руки на коленях; ее вдруг зазнобило.

– Они джентльмены, а Дуглас… Вряд ли ему известно, что это такое. Помнишь, как он ушел, не сказав никому ни слова и не дождавшись благодарности? Джентльмен задержался бы хотя бы для того, чтобы убедиться, что ты жива. Когда он… вначале мы все сильно сомневались в том, что ты выживешь.

Сефора вспомнила, как ею овладела неукротимая рвота; ее снова и снова выворачивало на Фрэнсиса Сент-Картмейла, пока он брел к берегу по мутной, грязной воде почти такого же оттенка, как его сюртук. Она вспомнила, что на нем было кольцо; оно было надето на мизинце его левой руки – массивное золотое кольцо с рубином.

– Сефора, я отнял тебя у него у самой кромки воды. Конечно, мой костюм для верховой езды тоже пострадал, зато ты очутилась в безопасности. Конюх раздобыл где-то одеяла, я укрыл тебя, послал за своим экипажем и всем раздал поручения. Мне тоже было нелегко; пришлось проявить все свои организаторские способности, чтобы навести хоть подобие порядка. Я рад, что мои усилия не были напрасными.

Сефора раздумывала надо всем, что Ричард для нее сделал; оказал ей помощь, проявил добрые намерения. Экипаж был устлан теплыми шерстяными одеялами. Какими показными вдруг показались ей его предупредительность и забота!

Неожиданно она заплакала; слезы градом хлынули по лицу, горло сжалось. Она рыдала в голос, совсем не так, как подобает леди. Рыдания разрывали ей сердце, разум и не сочетались с ее всегдашней скромностью. Она никак не могла остановиться, рыдала нескончаемо и отчаянно.

Мать подбежала к ней, взяла ее руки своими теплыми руками, а Ричард постарался ретироваться как можно быстрее. Сефора обрадовалась, когда он ушел.

– Детка, мужчины не умеют по-настоящему утешить в трудное время. Ричард в самом деле чудесно распоряжался, проявил находчивость и сообразительность. Большего трудно и желать.

– Большего? – переспросила Сефора.

Мать промолчала.

Он не нырнул за ней в воду, он не рисковал ради нее жизнью. Он просто наблюдал, как она падает в реку и тонет, все ниже и ниже опускаясь в мрачные холодные глубины, где нет ни воздуха, ни надежды.

Ричард считал, что сделал для нее достаточно, – а ведь он ее жених! С лордом Дугласом она незнакома, и все же Фрэнсис Сент-Картмейл не раздумывая бросился в холодную грязную реку, чтобы спасти ее.