Надежды маленький оркестрик

Я вас обманывать не буду.
Мне вас обманывать нельзя:
обман и так лежит повсюду,
мы по нему идем, скользя.

Давно погашены улыбки,

вокруг болотная вода,
и в том – ни тайны, ни ошибки,
а просто горе да беда.

Когда-то в молодые годы,

когда все было невдомек,
какой-то призрачной свободы
достался мне шальной глоток.

Единственный. И без обмана

средь прочих ненадежных снов,
как сладкий яд, как с неба манна,
как дар судьбы без лишних слов.

Не в строгих правилах природы

ошибку повторять свою,
поэтому глоток свободы
я долго и счастливо пью.

«Поэтов травили, ловили…»

Поэтов травили, ловили
на слове, им сети плели;
куражась, корнали им крылья,
бывало, и к стенке вели.

Наверное, от сотворенья,

от самой седой старины
они как козлы отпущенья
в скрижалях земных учтены.

В почете, и всё ж на учете,

и признанны, но до поры…
Вот вы рядом с ними живете,
а были вы с ними добры?

В трагическом их государстве

случалось и празднествам быть,
и все же бунтарство с мытарством
попробуй от них отделить.

Им разные тракты клубили,

но все ж в переделке любой
глядели они голубыми
за свой горизонт голубой.

И слова рожденного сладость

была им превыше, чем злость.
А празднества – это лишь слабость
минутная. Так повелось.

Я вовсе их не прославляю.

Я радуюсь, что они есть.
О, как им смешны, представляю,
посмертные тосты в их честь.

«Немоты нахлебавшись без меры…»

Немоты нахлебавшись без меры,
с городскою отравой в крови,
опасаюсь фанатиков веры
и надежды, и поздней любви.

Как блистательны их карнавалы —

каждый крик, каждый взгляд, каждый жест…
Но зато как горьки и усталы
окончания пышных торжеств!

Я надеялся выйти на волю.

Как мы верили сказкам, скажи?
Но мою злополучную долю
утопили во зле и во лжи.

От тоски никуда не укрыться,

от природы ее грозовой.
Между мною и небом – граница.
На границе стоит часовой.

«Долго гордая упряжка…»

Виктору Забелышинскому

Долго гордая упряжка
через жизнь меня везла,
и счастливая ромашка
на пути моем росла.

Ехал я, еще не старый,

якоря свои рубя,
и какие-то гитары
предлагали мне себя.

Что-то бури предвещало,

бормотало все о том…
Время сказок не прощало —
это скажется потом.

Все потом: и сожаленье,

что не выпало посметь,
и везенье, и прозренье,
и раскаянье, и смерть.

И пронзенный этим знаньем,

все запомнив назубок,
перед главным наказаньем
призадумался ездок,

не прося услад у Бога,

не прельщаясь на обман…
Все равно одна дорога —
пыль, разлука да туман.

«На углу у гастронома…»

Д. Самойлову