Надгробие для живых

На голову приземлился небольшой ком снега, упавший с ветки надо мной. Мне не потребовалось поднимать голову, чтобы понять: он свалился не сам по себе. Я потянулся за пистолетом, но тут же, с громким цоканьем когтей, со ствола дерева на меня спрыгнуло нечто крайне юркое, и впилось когтями в голову. И, пока я пытался стряхнуть зверя с головы, уже с треском рвущейся ткани ещё два таких же вцепились в плечи. На лоб начала стекать кровь, и тут я вспомнил про нож, который вытащил с трупа. Здоровой рукой я вытащил его из ножен, наотмашь махнул возле головы, вонзив его во что-то мягкое и писклявое. Затем, видимо разозлив двух других животных, один из них перелез на живот и прыгнул на лицо. Толком не соображая, я подставил ему левую руку, о чём мгновенно пожалел и вонзил нож в голову, но было поздно: я ощутил, как рукав сильнее намокает от укуса. Последний, видимо, предпочёл убежать. Только сейчас я понял, что всё это время пытался справиться с корозубами.

Не знаю, как я добрался до своей стоянки. В один момент всё стало мутным. Я просто залез в убежище и закрылся. Дальше остаётся надеяться, что выживу, ибо сил не осталось. Я даже не уверен, что ещё жив. Может, и вовсе никогда не жил.

Лес хрустел в ответ на каждое движение, но всё-таки был не тем, как раньше. Этот не выглядел враждебно со своими хвойными деревьями, а солнце проходило, просачиваясь сквозь голые ветви. Разве это возможно? Разве возможно, что снег, такой мягкий, тихо идёт зимой, а не врезается вместе с ветром? Когда в лесу было так хорошо? Кажется, я упускаю из всего этого что-то. Какую-то важную деталь, превращающую окружающую действительность в нечто совершенное. Но чтобы уловить её, я должен родиться здесь, быть частью всего вокруг, а не вычурной деталью на общем фоне. Я жалею, что не застал это время, а другие люди позволили пропасть этой гармонии. Гармония, делающая спящий лес живым, дышащим, а не наблюдающим за тобой глазами хищника. В этом лесу уютно, в том – боязно. Страшно.

Я пришел в себя от того, что меня с силой тянули за ноги. Рука сама выставила пистолет, я выстрелил сразу, как только показалось лицо. Уши заложило.

Четыре. Или нет. Три. Точно, три.

Другой начал вытаскивать, я показался на свету, и быстро заслал патрон в глаз, потом ещё один в живот другому.

Два. Один…

И тут я увидел, что их ещё минимум пять.

Последний…

Направил ствол себе в голову, но пистолет выбили из рук, затем врезали по животу, по рукам, и ещё… Теперь точно убьют.

– Стоять! – рявкнул кто-то. – Не для того его два дня искали, чтобы тут же убить! Или кто-то из вас захотел на арену?

Под мычание меня перестали избивать и подняли за подмышки.

– Ты красиво подохнешь на арене. Готов поспорить, тебя быстро убьют… Чё встали?! В Новый Рим!

Новый Рим? Такое чувство, будто я знал, что случилось со старым Римом, но думать не было сил. И как они могли искать меня два дня, если я только вчера убил тех двоих? Или… когда я их убил?

– И вырубите его, чтобы не ёрзал! – добавил, по всей видимости, их главный.

Своды пещеры мерцали от колыхания факелов, любой шум многократным эхом отражался от стен и врезался в голову, как сплошная каменная плита. Хотя врезался в меня, кажется, чей-то кулак.

Я открыл глаза и увидел перед собой человека. Гладко бритого, подстриженного, немногим старше меня мужчину с каким-то ободом на голове и такой приторной улыбкой, что стало тошно. В одной из рук он держал пистолет Джона, и, вероятно, им-то меня и бил.

– Молодец. Было бы грустно отпускать тебя так просто из Рима, – голос мужчины полностью соответствовал его виду. – Приведите гладиаторов!

Через несколько минут напротив меня посадили полсотни человек, среди которых порой мелькали знакомые лица, я даже смог различить Джона, Лару и Сару. Так они выжили!

– Я не поверю, что никто не знает его, потому поднимитесь сами, или я прикажу убивать всех подряд.

– Я знаю его! – Джон встал.

– И я, – я вообще его никогда не видел. – Прошу, убейте меня вместо него!

Человек смотрел на него пару секунд, потом взглянул на меня и щёлкнул пальцем.

– Тулий! Выбить дурь из лжеца. А тебя, гладиатор, требую привести сюда, – Джона скрутили двое, подвели ко мне и усадили напротив.

– Как рука? – спросил Джон и тут же упал от удара в голову. Поднялся шум.

– Я его знаю, – спокойно сказала Лара. – И что теперь?

– Ты? Так даже лучше. Подведите её. – Лару усадили возле Джона. – Кто-нибудь ещё его знает?

В рядах никто ничего не сказал.

– Тогда введите его, и объясните, что говорить надо только тогда, когда приказали.

Джона подняли, он резко дёрнул головой и разбил нос одному из тюремщиков, из-за чего тот упал в бешенство и принялся забивать его хлыстом.

– Понимаете, в чём дело? Это варвары, что могут воевать, но вовсе не знают, когда стоит вести себя прилично! – он указал на меня. – Этот юноша в одиночку убил трёх легионеров, и всё ещё готов на большее!

Со всех сторон неожиданно раздались крики, откуда-то сбоку полетел камень, угодивший мне в расцарапанное плечо.