Надгробие для живых

— И всё же, я жив, Кас! — он подставился под удар, и я насквозь проткнул ему плечо, на что он почти не отреагировал: лишь рыкнул и вытащил меч. Теперь придётся драться голыми руками.

— Жив, — Кас вытащил последний нож. — Но пора уже уяснить уроки, охотник.

Кас замахнулся сверху вниз, я откатился и с хрустом выбил ему ногу. Наконец-то, я услышал, как он кричит от боли.

— Признай поражение. Ещё можно, Кас.

— Говоришь, собрался меня убить? — он одной рукой потянулся к винтовке.

— Зачем ты это делаешь?

— Ты должен уяснить урок. Их не спасти, мир не изменить. Глупость таких же уверенных в обратном людей, как ты, оставила нас умирать в холодных землях, на руинах собственной гордости. Людям же оставалось, — он закашлялся, на губах проступила кровь. — Оставалось выжить.

— Ты сам это выдумал!

— Я никогда ничего не придумываю. На это нет времени, когда речь идёт о жизни.

Он подтянул винтовку и поднял перед собой.

— Последний. Остальные пули в оружейной. Теперь она твоя, охотник.

Я резко понял, что почти ничего не понимаю, а потому и не чувствую. Нет ни жалости к человеку, которого называл товарищем, ни злости, ни сострадания. Кажется, я просто устал от всего этого. Или же в какой-то момент, убивая и сражаясь за свою жизнь, я начал понимать то, о чём говорит Кас. И это так противно.

Я взял Энфилд, столько раз оглушавший меня на охоте, подобно Касу щёлкнул затвором и прицелился.

— Теперь я вижу перед собой охотника.

От слова «охотник» я ощутил тошноту.

— Да пошёл ты.

Хлопок, ярко красный всплеск, толчок в плечо, смолкнувшая толпа, — мгновение, растянутое на минуты. Кас не мёртв, просто он воспитал нового Каса. И у него получилось: я не ощутил ничего, потому что поверил, что так надо. Только тяжело думать об этом, будто судорога в подбородке начинается, если вникать.

— Уважаемые зрители, приветствуйте нового чемпиона!

— Октавиан, — я прицелился, нажал на курок и услышал предательский «щёлк». Не врал: последний.

Но за этим щелчком последовал другой: свет выключился, и остались лишь факела по бокам, освещающие замешательство императора.

— Нет. Нет-нет-нет, почему свет погас? КАК?! СТРАЖА! Увести людей!

Где-то далеко раздался душераздирающий вопль. В толпе начала расти паника. Нужно бежать?

Точно, я должен вернуться к своим. Похоже, это тот шанс, который даже опередил все наши планы! Но ещё нужно оружие.

Я закинул Энфилд за спину, подобрал меч и почти мгновенно вышел из лабиринта. На входе меня ждал стражник, явно чего-то ждущий от меня, и я перерезал ему горло. Затем я побежал в другую от казарм сторону, потому как знал, что меня там ждёт: взял знакомые патроны, перезарядился и побежал обратно. Даже несмотря на переполох, гладиаторские казармы охраняли двое. Впрочем, я быстро с ними разобрался.

— Что там творится? — Джон вышел сразу, как путь оказался свободен.

— В арсенал, живо. Это всех касается! — послышались глухие выстрелы, новые крики. — Побег случается раньше запланированного.

Через минуту первый отряд, взяв оружие, пошёл расчищать проходы. Джон методично стрелял во всех подряд, пока мы не встретили баррикады, на которых пировал десяток лунатиков. Впрочем, и они были лёгкой мишенью.

— Так вот что за зверинец. Говорили же, что только один хищник.

— Сэм, ты Сару видел?

— Не было времени. Думаю, она уже на выходе, если не…

— Тогда и нам там стоит быть.

Тоннели всё расширялись, народ начал растекаться по проходам для дальнейшей зачистки, мы же с Джоном шли прямиком к выходу, ожидая сопротивления. Но там был лишь один человек с факелом и пистолетом. Ты посмотри: живучий, сука.

— История циклична, верно? Земля однажды замирала во льдах, искажая природу, человечество страдало и вновь восходило на вершину, а страны сметались и возрождались из пепла, ведь так? Вы ведь знали об этом? О падениях Рима?

Я лишь сейчас заметил, что рука с пистолетом у него прижата к боку. Значит, и ему досталось.

— И так всегда. Добравшись до Юпитера, будь готов упасть в бездну. И вновь нас уничтожили варвары… неужели вы вправду так ненавидите Рим, что дали ему пасть?

— Может, прозвучит глупо, — я щёлкнул затвором. — Но я ненавижу его лишь из-за тебя.

— Ах, так это ты, чемпион? — Октавиан поднял глаза. — Моё лебединое озеро арены пришло меня убить…

— Где Сара?

— Королева? Она в порядке. Я поклялся оберегать её, и она уже покинула своды Рима.

— Теперь это не твоя забота.

— Как ты смеешь, варвар! Ты отнял всё! Это ты обрёк всех на гибель! Да ты хоть знал, что основная защита зверинца была электрической?!

— О чём ты? Мы электричество не отключали.

— Тогда кто же ещё? Лишь вам был ненавистен Рим!

— А может, не только нам? Вдруг кого-то так достал твой театр, что он решил уничтожить его?

— Не смей говорить слово «театр»! — Октавиан нацелил пистолет, и в ту же секунду на него выпрыгнул зверь на двух ногах, совершенно непохожий на лунатика. Стоя спиной к нам, он одним ударом своей ветвистой лапы перерубил императора пополам.

Ветвистые лапы? Двуногий?