Надкушенное яблоко Гесперид

– Да? А что, вполне. Ленка. Аленка. Хорошо. Мне нравится. Ты это сейчас придумала, или давно решила?

– Давно, – ответила Ирина.

Она знала совершенно точно, что девочку должны звать именно так. И что это имя, без вариантов, было тем самым, которое Илья не назвал ей в день их последней встречи.

Спустя неделю, Ирина с дочкой благополучно вернулись домой. Как всегда бывает при появлении новорожденного ребенка, все в доме теперь было подчинено одной организующей идее и жило в едином ритме. Покормить, укачать, положить, переодеть, укачать, искупать, покормить – то, как работает этот метроном, известно каждой молодой матери. Между его четкими ударами с трудом удается выкраивать время для собственного сна, не говоря уже об удовлетворении каких-то иных потребностей. Ирина не была исключением. В ее случае ритм был задан тем более четко, что большинство времени она занималась девочкой одна. Мальчишки оставались на даче, ее мама организовывала их быт и не могла приехать помочь, Сашка, хоть и старался как мог, должен был все-таки еще и работать. Да Ирина и не возражала. Существование в режиме маятника, привязанного к младенцу, не являлось для нее чем-то новым и непривычным, в конце концов, третий раз – не первый, а навыки, казалось бы, надежно забытые с годами, легко восстанавливаются при первом же детском крике. Кроме того, для нее сейчас подобное состояние было практически целебным – в постоянной рутинной заботе о маленьком существе легко растворялись любые печальные переживания. Свежая боль и горечь воспоминаний об Илье постепенно вытеснялись из ее сознания необходимостью концентрации на уходе за дочкой, будучи словно стираемы мягкой детской губкой. Возможно, то, что она узнала о трагедии непосредственно перед началом родов, вызвало в Ирине некоторое странное, необъяснимое никакой логикой, но, тем не менее, устойчивое и успокаивающее ощущение непрерывности как перехода одного в другое. Илья исчез, но одновременно у нее появилась Аленка. Взамен утраченной привязанности образовалась новая, гораздо более сильная. Потеря друга смягчилась обретением дочери. Иррациональная идея того, что именно этот друг, убедивший ее в свое время сохранить эту дочь, теперь, исчезнув, как бы сохранился в ней, замкнув таким образом какой-то необъяснимый рассудком, но различимый подсознанием круг, странным образом не только помогала Ирине сохранять видимое и внутреннее спокойствие и не горевать слишком сильно, но как будто даже поддерживала ее чисто физически. Все трудные материнские обязанности первых дней, включая многочасовое ночное хождение с плачущей малышкой на руках, она выполняла легко и радостно, даже, казалось, не уставая и не нуждаясь в посторонней помощи. Молока хватало, грудь не болела, девочка исправно прибавляла в весе, сама Ирина не наблюдала у себя никаких осложнений, включая послеродовую депрессию, которой она побаивалась, помня ее прошлые проявления и зная свою к ней склонность. Но нет, на сей раз обошлось без этого. Все шло на удивление гладко.

Но в один из дней вдруг раздался телефонный звонок из Federal Express, почтовой службы срочной доставки. Вежливый формальный голос осведомился, точно ли она будет такой-то и такой-то, проживающей по этому адресу, и предупредил, что в течении двух часов ей будет доставлена посылка. В некотором недоумении Ирина решила, что это, должно быть, запоздавшее поздравление от каких-нибудь заграничных знакомых.

Через час с лишним посыльный в форме вручил ей небольшую коробку из серого федексовского картона. Адрес был надписан незнакомой рукой, по-английски, островатыми, немного готическими буквами. Ирина расписалась в ведомости, закрыла за посыльным дверь и пошла на кухню – вскрывать загадочную посылку.

Там оказалась упаковочная бумага. Даже скорее специальная пленка, вся в воздушных пупырышках, которые дети так любят раздавливать с легким хлопком. Ирина вытаскивала эту пленку слой за слоем, приходя все в большее недоумение. Так, борясь с пленкой, она почти упустила основное содержание посылки – черная бархатная коробочка размером чуть меньше ладони вывалилась вместе с очередным витком и упала к ее ногам. Ирина подняла коробочку, пожав плечами, тут же раскрыла...

На черном бархате перед ней лежала большая брошь – изящно изогнутая ветка, эмалевые листья, бриллиантовый цветок, и тут же яблоко – большой желтый камень. Ирина втянула в себя воздух, зажала рукой рот, чтобы не вскрикнуть. В происхождении этой броши у нее не было ни малейших сомнений – она своими руками купила ее в маленьком антикварном магазинчике на Арбате, и потом подарила Илье. Но что все это может значить?

Она ястребом накинулась на коробку. Там должно, просто обязано, находиться что-то еще, что-то, несущее в себе объяснение хоть чему-то... Вытряхнув остатки пленки, она на самом деле обнаружила на дне незаклеенный белый конверт.