Надлом (ЛП)

маленькой подставке.

Уриэль Джеймс Грин, 1998–2011

На фотографии, которую мы выбрали, он стоит в сумасшедшей кунг-фу позе, улыбаясь в

камеру сквозь свои свисающие волосы. Эта фотография совсем не подходит для торжественной

церемонии. И поэтому она идеальна.

Последние почести отданы, молитва прочитана. Люди выходят вперед, чтобы сделать ему

последний подарок, кто-то поясняет его, кто-то нет. Мне нечего дать ему. Он мой единственный

друг, умерший ради меня, а у меня нет ни малейшей безделушки, ничего, что символизировало бы

нашу дружбу.

Я плачу. Океан печали вырывается из меня, превращаясь в слезы. Я тону в них и задыхаюсь.

Мои всхлипы сменяются судорожными вдохами. Это не воздух. Джо бросается ко мне и хватает за

одну руку, а Хай за другую. Океан омывает нас троих, и я снова могу дышать. Они молчат. Мы

стоим, оплакивая нашего друга.

Глава 21

Я сижу в фургоне, который выбрала, и читаю. За дверью спорят Джо, Хай и кто-то еще. Я

встаю и высовываюсь в гостиную. Ребекка, женщина средних лет, мой охранник, сидит, почитывая

журнал. Я вежливо киваю ей и открываю дверь.

— Привет, ребят, — говорю я, но остаюсь незамеченной.

— Когда ты уже выбросишь это из головы?! Я не люблю тебя. — Джо отталкивает его.

— Доброго утра, — добавляю я.

— Ах, если бы в твоих словах была хоть доля правды, — безмятежно говорит Хай, обращаясь

к Джо.

— Надеюсь, у вас все хорошо? — Чертовски неприятно чувствовать себя пустым место.

Джо замирает.

— Это и есть правда! — Она поворачивается к нему лицом. — Послушай. Меня. Я хочу,

чтобы мы были друзьями. Но меня уже достали твои идиотские игры.

— Привет, Меда. Спасибо, Меда, — отвечаю я сама себе, пока никто не обращает на меня

внимания. — Все замечательно, а у тебя?

— Со мной все нормально, — продолжает Хай. — Последнее, что я хотел бы, так это быть

твоим другом. — Он хватает ее за руку, но Джо вырывается и со злостью отталкивает его. Хай берет

ее за запястья.

— Я больше не хочу ни слышать, ни видеть тебя. — Джо в отчаянии. — Просто отвали от

меня! — Ее голос становится выше.

— Ни за что, — говорит он спокойно, — и никогда.

Джо выдергивает запястье из захвата и открывает рот, но тут же закрывает. Ее глаза светятся.

Она (наконец-то) оборачивается ко мне, не зная, что сказать. Она пытается убежать, но скорее

ковыляет, настолько быстро, насколько позволяют ее еще незажившие раны. Хай оборачивается ко

мне.

— Привет, Меда.

— Похоже, ты проиграл свою войну. Хай, мне не охота обламывать тебя, но она из-за этого

только злится, так что хватит.

— Это потому что я добиваюсь ее. Хуже было бы, если ей было все равно. Она отступает.

— Ты уверен?

Он улыбается.

— Ага. — Этот влюбленный в Джо псих явно не отступит. — В любом случае тебя

спрашивали в главном фургоне. Мы пошли за тобой, но...

Джо убежала.

— И я шел, но, хм...

— Она отступила? — подсказываю я.

— Да, точно. Нужно продолжать наступать.

— Понятно, — говорю я, а Хай благодарно улыбается. — Удачи, — желаю я. — Видимо

Ребекка слышала наш разговор. Она встала, чтобы сопроводить меня. Мы проходим через парковку

фургонов, сопровождаемые угрозами в адрес Хая, и подходим к главному фургону. Она заводит меня

внутрь и оставляет рядом с дверями.

Внутри комнаты стоит несколько столов и стульев. Этот фургон обычно используют для

собраний и, как правило, он заполнен людьми, ответственными за возведение нового поселения. Но

сейчас в комнате находится лишь мужчина средних лет со всклоченными рыжеватыми волосами. Он

стоит, удивленно склонившись над столом.

Люк Бёрджерон.

Он старше, но я легко узнаю его по фото, что когда-то видела.

— Андромеда Портер, — шепчет он, выпрямляясь. Он вытирает руки о грязные джинсы.

— Меланж, — поправляю я его. — Меда Меланж. — Фамилия моей мамы — Портер, но она

записала меня как Меланж. И я не собираюсь возвращать ни один из ее даров назад.

— Верно, — говорит он, вероятно раздумывая о том, что со мной делать.

Я рассматриваю мужчину, за которого хотела выйти моя мама. Он выглядит совершенно

неопрятным, как и большинство Тамплиеров, с которыми я встречалась. Он высокий и худой, с

бородой и длинными волосами. И еще он носит пиджак с эмблемой Маунтин Парка. Однако сейчас

он кажется еще неопрятнее, чем обычно. Некоторые Тамплиеры выглядят так, как будто никогда не

брились, но Люк, похоже, вообще не догадывается о том, что растительность на лице можно брить.

Замечая мой взгляд, или скорее пытаясь разорвать неловкую тишину, Люк объясняет,

перебирая бороду.

— Я притворяюсь бездомным, чтобы выследить Эхо.

— О… — Блестяще. Он знает все секреты моего прошлого, а мы болтаем про его волосы. Но

я его не знаю. И он странный. Я понятия не имею, как спросить у него про маму.

Он дает мне небольшую подсказку.

— Знаешь, ты похожа на нее.

— Не похожа. — Моя мама словно создана из света, я же принадлежу тьме.

— Похожа. Но не цветом волос. — Он щурится. — И конечно не стилем. Но выражение

твоего лица — особенно как сейчас, которое говорит мне, что я несу чушь, — было ее любимым.

Внезапно плотину прорвало.

Я не знаю, с чего начать.

— Расскажи мне всё.

— Мы были лучшими друзьями. Неразлучными. Она была... — Люк не находит слов. И я