Надлом (ЛП)

стоим, наблюдая за их фривольным, но в то же время грациозным спуском. Я напрасно надеюсь, что

демоны продолжат спускаться и пойдут на этаж ниже, так как они этого не делают. Как только они

сходят с лестницы, я бросаю взгляд на напряжённого Арманда. Интересно, что если они пришли за

ним. Нет, надеюсь, они пришли именно за ним. Похоже, они здесь ради веселья, а я не хочу, чтобы

хоть один из нас стал их игрушкой.

Они пробираются боком, изгибаются, танцуют среди лабиринта решёток и стен, и проходя

мимо, пробегают по ним пальцами. Должно быть, в пустых камерах решётки не подняты. На

будущее, надо запомнить. В итоге, наши тюремщики решают разделиться. Те, что слева идут к

Тамплиерам, а справа — прямо ко мне и Арманду.

Демоны медлят, хихикая, перешёптываясь и показывая в нашу сторону. Всем им, трём

женщинам в бальных платьях и четырём мужчинам в мрачных костюмах, около двадцати лет. Джо

112

встречается со мной взглядом. Она бледнеет и страх добавляет к аромату манго больше чили. Хай

незаметно становится между остальными и дверью. Я задерживаю дыхание; глухой стук сердца

отсчитывает время. Одни удар, два.

Даже не знаю, какого решения я от них жду.

В темноте сияют их белые улыбки. Я должна дышать, но не могу; их решение слишком

важно. В конце концов, они идут прямо. Ко мне и Арманду. Мои колени трясутся; коктейль и двух

противоположностей, страха и облегчения, не даёт спокойно стоять. Я снова встречаюсь взглядом с

Джо, прислонившейся к тюремной решётке. Руки Хая лежат у неё на плечах. Глаза Ури широко

распахнуты, и даже отсюда мне видно, как он трясётся. Чем прямее он старается держаться, тем

больше его силуэт сотрясается дрожью. Джо тянется к нему и яростно притягивает к себе в объятия,

чтобы защитить. Никогда не видела никого старше Ури, кто одновременно старался изо всех сил

быть отважным героем и прижимался как малыш, спрятав лицо за плечом.

Краем глаза я улавливаю необычайно прекрасную процессию. Кто им нужен: я или Арманд?

Она останавливается напротив моей клетки.

Я.

Я свожу колени и перевожу внимание на своих гостей. В ответ они с любопытством

наклоняют головы, словно вороны. Стоящая впереди всех девушка с острыми чертами лица и

шёлковыми локонами внимательно меня разглядывает. По скулам рассыпались чёрные стразы,

изгибаясь в замысловатые спирали. А совершенно чёрное платье скользит по телу цвета слоновой

кости.

— Значит, вся эта суета из-за тебя. — У неё прекрасный, искусственный голос. Он звучит

мягко, словно лёгкий дождь. Кислотный дождь. А мой ответ — засуха, я не произношу ничего.

— Серена, что ты здесь делаешь? — Любезно спрашивает Арманд.

Она резко поворачивает к нему голову.

— Ах! Арманд. — Она слегка наклоняется к нему. — Как тебе клетка? — Она ухмыляется и

кружит пальчиками около решётки, но не касается её.

Арманд обнажает зубы.

— Так жалко, — говорит она с наигранным сочувствием, пока её глаза танцуют в восторге от

его затруднительного положения. — Может, будь ты хорошим мальчиком, они бы чаще выпускали

тебя поиграть. — Остальные хихикают, закрывая руками свои острозубые улыбки.

— Ты не должна быть здесь, — холодно произносит Арманд.

Её брови изгибаются в удивлении.

— Да, Арманд, именно ты должен давать мне указания, что мне делать, а что нет. —

Остальные уже не пытаются скрыть своё веселье и смеются во весь голос.

— Если зи-Хило узнает…

Она громко смеётся.

— Так почему ты ему не рассказываешь? Ой, подожди, ты же не можешь выйти, не так ли? —

Она подло ухмыляется. — Бедняжка. — Она плавно двигается ко мне. Арманд делает шаг вперёд, но

останавливается. Сейчас он бессилен.

Она внимательно рассматривает моё лицо.

— Такое маленькое симпатичное создание, не так ли? На самом деле, я не удивлена, ведь твой

отец… — Она вздыхает в экстазе и прижимает руку к груди. — Но и твою мать я тоже здесь видела.

— Её бледная рука проскальзывает между прутьев, желая дотронуться до моего лица. Я двигаюсь со

скоростью света и практически откусываю ей палец. Она отстраняется и недовольно на меня

смотрит. Я улыбаюсь и хлопаю глазами.

— Как тебе твои апартаменты? Эти казематы, можно сказать, перешли из рук в руки от

матери к дочери. Как мило. — Словно задумавшись, она останавливается, подчёркнуто наклоняя

голову и постукивая блестящим чёрным ногтем по подбородку. — Хотя она была вон там, где твои

друзья. — Она машет в их сторону. Я замираю, но она раскрывает, почему я нахожусь отдельно от

них.

113

Не хочу, чтобы остальные знали, кто я, даже если мне никогда отсюда не выбраться. Даже

если они погибнут. Не хочу смотреть, как меняются их лица, и как дружелюбие сменяется на ужас и

ненависть. И тогда бояться они будут меня, а не за меня.

Хочу, чтобы кто-то оплакивал мою смерть.

— Кстати говоря о твоих друзьях… — Она замолкает, и в её улыбке читается всё то, чего я

так боюсь. Моя кровь застывает, пульс ускоряется, а колени подкашиваются. Потоп страха

обрушивается на мою пустыню, и я понимаю, что больше не могу молчать.

— Только попробуй к ним прикоснуться… — рычу я, но я боюсь скорее не за них. И её