Надломленные души

— Что ты хочешь этим сказать? Занимаешься детьми, но не ночуешь там?

— Ты почти права, но больше я ничего не скажу. Не станешь же ты, в самом деле, настаивать, чтобы я сбросил весь флер со своего таинственного образа?

Лана прыснула.

— Таинственный образ! — передразнила она. — Парня просто распирает от гордыни!

— Распирает от гордыни? — расхохотался Димитрий. — По-моему, это выражение было в употреблении в середине позапрошлого века!

— Напоминаю: я — особенная!

Они стояли у подножия лестницы и собирались прощаться.

— Пока, и спасибо большое, что доверил свою тайну.

— Меня тронуло твое признание, что я… тебе интересен.

— Не обольщайся. Мой интерес — чисто интеллектуальный.

— Это к лучшему, раз мое сердце все равно занято.

Девушка почувствовала, как ее собственное сердце сжалось. Наверное, это отразилось на ее лице, так что Димитрий поспешил добавить с вызовом:

— Я — суженый Анны, ты ведь знаешь, — уточнил он, показывая на куклу.

Лане показалось, что она в очередной раз угодила в ловушку, и ей захотелось дать ему пощечину. Или поцеловать его.

— Только не забывай: ты получила разрешение на временное пользование.

— Такое уж точно не по моей части.

Димитрий расхохотался своим бесподобным смехом и стал удаляться.

— Послушай! — окликнула его Лана. — Романа знает о детях?

— Да. Она ведь тоже из старожил и часто мне помогает.

Придя в свою комнату, Лана разделась и скользнула под одеяло.

Как ни удивительно, ей было очень хорошо. Она чувствовала себя почти счастливой. Девушка перебирала в памяти все, что Димитрий рассказывал об Институте, вспоминала полные скрытого смысла взгляды и словечки, которыми они постоянно обменивались. Вспоминала, с какой нежностью он обращался с маленькой девочкой. Этот парень был поистине незауряден, исключителен. И он предложил ей… «временное пользование»…

Лана все еще улыбалась, когда веки ее сомкнулись, и сладкие мечты превратились в столь же прекрасные и пленительные сны.

57

С тех пор как Лия ушла с урока литературы, Дилан больше ее не видел. Он надеялся встретиться с ней на субботней вечеринке, но и там она не появилась. Расспросив знакомых, он, к своему большому огорчению, убедился, что никто ничего не знает. Димитрий, который гордился тем, что ему обо всех всегда все известно, ушел с праздника до того, как Дилан успел к нему обратиться, да и утром он тоже отсутствовал.

В столовой Дилан оставался до последнего, до самого окончания завтрака, в надежде, что Лия все-таки придет. Напрасно. Разочарованный, он решил поискать подругу в ее комнате. В отличие от других девушек, Лия предпочла одиночество и поселилась одна. Подросток постучал. Сначала тихонько, потом посильнее. Чувствительная ко всему, что касалось неприкосновенности ее частной жизни, Лия могла разозлиться, если бы ее разбудили, но он предпочел рискнуть, нежели терзаться неизвестностью. Не получив ответа, он громко произнес ее имя.

— Когда прекратится это безобразие! — раздался чей-то голос. — Ты меня разбудил!

Голос принадлежал Синтии, той самой певице, что приветствовала его в день приезда. Девушка, в ночной рубашке, непричесанная, приоткрыла дверь соседней комнаты и угрожающе нацелила на него палец.

— Прости, пожалуйста. Это… я хотел узнать, куда подевалась Лия?

Синтия сразу смягчилась:

— Лия… Она в больнице, — огорченно произнесла Синтия.

— В больнице? Что случилось?

— Не знаю. Вчера пришел врач и забрал ее, — проворчала девушка, прежде чем закрыть дверь.

Дилан сбежал по лестнице вниз. В больнице? Почему? Кто ему объяснит, как она там оказалась? Он подумал о Лео, который по воскресеньям после завтрака принимал у себя воспитанников, желавших с ним поговорить, и направился в его кабинет.

Ворвавшись туда, Дилан увидел перед собой непроницаемо спокойного учителя.

— Извините, но я… Лия…

На лице Лео появилось выражение неловкости.

— Сейчас я занят, Дилан, — строго сказал он, указав на сидевшего напротив подростка. — Подожди снаружи. А потом я обязательно тебя приму.

— Но я только хо…

Непреклонность директора заставила Дилана оборвать фразу на полуслове, он склонил голову и закрыл дверь.

Пока он ждал, в голове его прокручивались разнообразные сценарии, от самых безобидных до драматических.

Через четверть часа Лео освободился и пригласил Дилана в кабинет.

— Лию положили в больницу, — произнес директор, сразу перейдя к делу.

— Я знаю, но… почему?

— Она заболела, и пришлось ее туда поместить.

— Что-то серьезное?

Несколько секунд преподаватель молчал.

— Нам должен позвонить врач.

Ответ подростка не удовлетворил. Стоявший напротив человек всегда был полон оптимизма, однако на этот раз ничего подобного в его словах не прозвучало.

— Но что все-таки с ней?

— Я не могу ответить на твой вопрос, Дилан.

— Потому что не знаете или потому что не хотите?

— Мне запрещено говорить о том, что касается личной жизни Лии.

— Какая чушь! — не выдержал парень. — Я просто умираю от беспокойства!

— Это я понимаю.

— Могу я ее навестить?

— Сожалею, Дилан, это исключено.

Тот взглянул на него с ненавистью и презрением.