Надо же, как интересно получилось (СИ)

— Так значит ты родилась в этом мире, попала в приют с той девочкой, вы сбежали, наткнулись на сверхъестественное зверьё из-за того, что ты бывает его видишь. Когда малышка была одна, её ранил зверь, но она каким-то образом добралась до тебя и умерла на твоих руках. – перечислял Мистер Сингер немного растерянно. – От потери ты помутилась рассудком, отчего попала в психушку, откуда сбежала примерно где-то год назад. – он сделал небольшую паузу, обдумывая. – Однако, то что ты рассказывала о себе до этого – правда, за исключением того, что твои родители из того мира сбили тебя на машине и, как оказалось, приютили. А возможным это стало потому, что часть твоей личности, часть твоей Души откололась или типо того, перемещаясь туда. И технически ты проживала две жизни практически до тех пор, пока не осознала себя, Алису, в этом мире и не встретилась с Винчестерами. А произошло это, вероятно, потому что ты Аномалия, якобы умеющая пользоваться силой своей Души. Я всё правильно понял?

— Вроде как. – осторожно пожимаю плечами. – Бредово звучит, правда?

— Это всё наркоманией попахивает, мелочь. – честно комментирует мой рассказ и свои выводы Бобби.

— Сама в шоке. – губы дёргаются в лёгкой усмешке.

— И сказал это тебе всё…

— Михаил в Раю, когда меня грохнули те охотники, перед тем, как попытался уговорить сманить Дина стать его сосудом.

— И в чём его логика? – задал закономерный вопрос Бобби.

— Типо Аномалии так долго не живут, – говорю я. – нам не дольше тринадцати срока жизни отмеряно. А раз уж я такая живучая, как таракан, то значит на всё пойду, чтобы опять в подлунном мире очутиться. Только он проигрался, ошибившись.

— Но тем не менее тебя кто-то воскресил. – заметил Бобби.

— Кто бы это ни был, – говорю я, увиливая. Я-то уже знаю, кто это. Но охотнику говорить об этом опасно. – я ему благодарна.

— Ладно, пока никто с тебя цену не взял за это, всё нормально. – качает он головой. – А мы… что сейчас вообще происходит, Элис?

— Насколько я знаю из сериала, это дело рук Смерти. Он по приказу Люцифера создал зомби.

— Зачем? – удивляется Бобби. – Они же ничего не делают, никому не вредят.

— Мне жаль, Бобби, но это только пока. – устало сжимаю переносицу. – Я же говорила, что у нас есть немного времени. Чтобы… проститься с ними. – я замолчала. – А причина… вероятно, надеяться, что тебя убьют.

— И с чего я такой чести удостоился? – брови Бобби выгибаются в удивлении.

— Винчестеры. – просто отвечаю я. – У них мало тех, за кого они действительно цепляются. Видимо, если лишить их опоры, то легче будет ими манипулировать и заставить стать сосудами. Глупо, правда, так думать.

— А ведь ты теперь тоже их “опора” – замечает Бобби, и я застываю, как восковая статуя. Я? По моему я только помеха. А ведь… Бель-то здесь. И меня ею тоже заманили. Значит ли это, что Люцифер хочет моей смерти? Неприятно как-то. А ещё не логично, сначала спасать, потом убивать.

Я никак не комментирую реплику старого охотника.

— Иди к жене, Бобби. Поговорите друг с другом. – с тяжким вздохом говорю я. – У нас не так много времени, чтобы болтать друг с другом. И да, кстати, она всё помнит.

***

Стоит мне только выйти из комнаты, как в меня снова врезается Бель. Она бегала по всему дому и, казалось, присутствовала везде, с любопытством кошки заходя в каждую комнату, в каждый закуток. Зная о кратковременности её пребывания здесь, ограничивать её никто не стал.

— Сестрёнка, – весёлый, немного писклявый голос. И улыбка такая, что самой улыбаться хочется несмотря ни на что. Вот только от моей улыбки на языке горчит.

— Привет, малышка. – взлохмачиваю ей волосы осторожным движением, и она ластится, как кошка. Против воли вырывается. – Я скучала.

На самом деле это правда, пусть большую часть жизни я, как Алиса, и не помнила её, но Элис – та самая Элис, что, не сумев отпустить её образ, застряла в психиатрической клинике – безумно скучала за ней.

— Я тоже. – улыбается она, и мои глаза начинают слезиться. Пытаюсь смотреть в сторону, чтобы не выдать секундную слабость. Не стоит из кратковременного радостного момента совместного пребывания превращать всё это в глупую драму. Никогда не замечала, что когда грустно, то даже воздух солёным кажется, будто на запах и на вкус, как слёзы. – Я так рада тебя видеть, так рада быть твоим подарком, – с детской непосредственностью заявляют мне.

— Подарком? – уточняю я.

— Благодарностью, – снова ответ с улыбкой. – Мне сказали, что ты делаешь себе больно тем, что винишь себя в моей смерти.

Вот так просто, фактически без подготовки.

— Бель, я… – все слова отчаянно застревали в глотке.

— Не вини себя, сестрёнка. – меня снова обняли детские руки. – Мы обе знаем, что я сама виновата, что ушла гулять одна.

Надо же, руки снова трясутся.

— Я должна была защитить тебя, – категорично заявляю я. – спасти.