Надрывы

— Хорошо, давай вместе найдем выход, — император скрестил руки на груди. — Мне не нужна война — тебе не нужна война, мне нельзя просто уйти с поля боя — тебе нельзя просто уйти с поля боя…

— Тогда давай сражаться, — невозмутимо ответил гном.

— Но я не хочу крови, — устало сказал император.

— И я не особо желаю, но нет выхода, — гном устало покачал головой.

— Должен быть!

— Но ведь нет!

— Нам надо сражаться?

— Надо.

— И без крови?

— Ну да.

— Значит будем сражаться без крови!

— А ведь мысль! — король-под-горой усмехнулся. — Мы просто скажем своим армиям, что это все тренировка, вы учитесь захватывать горы, скажем… горных троллей! — гном даже хлопнул себя по ноге от удовольствия. — А мы учимся обороняться от атак, скажем… ну, неважно от каких-нибудь герров или орков.

Император внимательно посмотрел в глаза королю и увидел там неподдельную радость и ликование.

— Давай пожмем руки, союзник, — твердо сказал император, стягивая перчатку.

— Пожмем! — гном, сняв латную рукавицу, протянул свою могучую ручищу.

— Значит так, арбалетчики мои стрелять не будут, копейщики снимут наконечники пик, а вот что с мечниками делать? — император задумался.

— А пусть просто колющих ударов избегают, а иначе наши доспехи и не пробить, — посоветовал гном. — Ну, а мои топоры на облегченные дубины сменят, мы тут их враз в лесочке наломаем. Ну, а так баталия по всем правилам… только более сорока тысяч не ставь, не совладаем…

Император улыбнулся, впервые за сегодняшний день.

Через три часа действо началось. Непросто было объяснить своим солдатам, что же на самом деле будет. Люди упорно не хотели верить в то, что это будет лишь учебная битва, гномы не хотели брать в руки дубинки, да и взяли лишь тогда, когда король пообещал поотрывать всем головы голыми руками.

Поначалу гномы с дубинами резво стали ложить копейщиков, проломившись через частокол пик, а люди как-то сопротивлялись слабо, все еще не веря в реальность происходящего. Но потом задор простой и нехитрой драки захватил их, и дело пошло веселее. То и дело завязывались нехилые потасовки, мечники и гномы, побросав мечи и дубины, лезли друг на друга с кулаками. Однако злобы не было, лишь задор, запал, стремление показать себя, и только.

Спустя пару часов самая большая драка в истории закончилась трудной победой людей, все же их было в пять раз больше, хотя гномы дрались лучше и удачливее.

— Ничего, — ворчали побежденные, — вот как-нибудь в трактире повстречаемся и там силой-то померяемся.

— Ладно, ладно! — махали рукой измотанные победители, — и мы ребята не промах!

Император, с улыбкой следивший за битвой, переросшей в драку, приказал выкатить на поле несколько бочек с пивом. Да и гномы, тоже не оставшись в стороне, приволокли с десяток, приличных таких, впятером каждую катили.

За всеобщей попойкой все помирились, поссорились, опять подрались и снова помирились. Лагерь гудел, как улей, а у императора оставалось еще одно важное дело.

— Сарайэн! — крикнул он зычно.

— Да, мой повелитель, — крикнул в ответ тот, спеша к императору.

— Все готово?

— Готово, мой повелитель, уже давно все готово.

— Тогда объявляй и начинаем, — резко бросил император.

Сарайэн поклонился и быстро пошел к эшафоту, на ходу отдавая распоряжения.

Солнце клонилось к закату.

***

Капитан очнулся от того, что кто-то заботливо переворачивал его с живота на спину, бормоча себе под нос:

— Негоже так лежать, при ранении подобном вред немалый.

“Как там?” — обратился капитан к компьютеру, не открывая глаз.

“Если так пойдет дальше, то через часов десять рана затянется полностью”, - ответил УПИК.

“Это ты?”

“Регенеративные процессы идут с удесятеренной скоростью даже без вмешательства ускоряющих метаболизм веществ, совершенно не поддается объяснению факт локальной гиперрегенерации клеток печени, — серьезным тоном проинформировал УПИК, а потом добавил. — Ну, а с легким уже все ОК.”

Мелт осторожно открыл глаза и увидел сухонького пожилого человечка ростом не более полутора метров, с грустью наблюдающего за ним. Редкая куцая бородка с проседью торчала под нелепым углом; кривой, непропорционально большой нос на маленьком сморщенном лице делал человечка похожим на безобидную птицу с добрыми глазами.

— Очнулся, болезный, — ласково пролепетал человечек-птица.

Капитан не без труда кивнул.

— Это и пора бы уже, да-а… — с грустью в голосе опять пролепетал тот скороговоркой. — Это… и казнь уж недалече… Эх, падет твоя головушка… — он покачался из стороны в сторону. — И чего правитель-то наш так осерчал на тебя? С виду человек-то ты неблагой…

Мелт молчал. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Действительно, его тут, вроде бы, будут казнить, а за что? Ему стало как-то не по себе…

— И к чему мне стараться-то было? Помер бы себе тихо… Ан нет, правителю к чему-то казнь лютая спонадобилась… — человечек тяжело вздохнул.

Капитан пошевелил ногами — приглушенно звякнули цепи.

— Кандалы там, болезный, — пояснил человечек. — Опасаются тебя. Свиреп, говорят, и Мастер к тому ж…

— Мастер, — прошептал Мелт, смакуя слово, и усмехнулся.

Помолчали немного.