Надрывы

Сильные стирают воспоминания и живут настоящим. Они трезво оценивают реальность и не ждут от жизни поблажек. Они не позволяют слабости закрасться в сердце, отравить душу и разум. Сильные идут вперед, отбросив сомнения, надежды, веру. Вопрос жизни сводится к вопросу выживания, лишенного глупых и мелких сентенций. Трансцендентные боги, абсолютные идеи и прочие идолы слабых отскакивают от их прагматизма, словно меч от атриллового доспеха. Но сильным тоже нелегко. И если слабых жизнь гнет, а потом ломает, то сильных она не гнет — это невозможно, а вот сломать… сломать может. Но если ломается сильный, то мир встает на дыбы…"

Глава 6

"Не усматривайте злого умысла

в том, что вполне объяснимо

глупостью".

Бритва Хэнлона.

В дверь небольшого, но изысканного особняка, стоящего в фешенебельном районе имперской столицы Сиел, постучал молодой человек. Темно-вишневая ряса скрадывала телосложение, но широкие плечи и могучая шея наводили на мысль о большой физической силе. Жесткие черные волосы, стриженные очень коротко, правильный нос с небольшой горбинкой. Из-за густых нависших бровей пронзительно смотрели темно-карие глаза. Все это, да еще смуглая кожа выдавали в нем уроженца южных провинций. Напускная серьезность и суровость были призваны скрыть волнение, охватившее молодого человека, но оно все равно просачивалось наружу, выражаясь в крепко сжатых чуть полноватых губах и чересчур частом моргании. Судя по всему, молодому человеку было лет двадцать шесть, не более.

Дверь бесшумно отворилась, и он вошел внутрь. В просторной прихожей не было ни души. Первое, что бросалось в глаза, нежно голубой цвет пола, он сразу же узнал столь любимое богачами небесное дерево. На стенах висели большие зеркала в деревянных рамах, множество кадок с редкими растениями стояли в промежутках между зеркалами. Он взглянул вверх: потолок терялся далеко-далеко в безоблачной дали. "Простейшая стационарная иллюзия" — небрежно подумал молодой человек, переминаясь с ноги на ногу. Он совершенно не знал, что ему следует предпринять, а потому просто стоял и ждал. Наконец незаметная дверь в дальнем конце прихожей отворилась, и вошел древний старик. Его лицо, гладко выбритое, было сплошь испещрено глубокими морщинами. Чересчур длинный крючковатый нос смешно нависал над тонкими губами, а светлые желтоватые глаза и вовсе придавали ему сходство с орлом, тем более что старик был совершенно лыс. Тонкий золотой обруч с небольшим изумрудом в центре окружал голову. Белая тога нелепо висела на тщедушной фигуре, но держался старик с достоинством.

— Я ждал тебя, — хрипло проскрипел старик. — Ты ведь Аркин?

Молодой человек почтительно поклонился.

— Магистр прислал мне весточку. Сказал, что ты как раз по мне… — старик слегка усмехнулся, отчего стал еще больше похож на только что заметившего добычу орла. — Что ж, посмотрим, каков ты на самом деле… Ты то знаешь, кто я?

— Да, Мастер, — Аркин вновь почтительно и с некоторой робостью поклонился. — Мой учитель много мне рассказывал о вас.

— Э-хе-хе, — прокряхтел старик, — этот старый болтун соврет, недорого возьмет. — Он улыбнулся, и в уголках птичьих глаз образовались хитрые морщинки. — Ладно, пошли поговорим о том о сем, — Он сделал приглашающий жест в сторону открытой двери. Аркин спешно последовал в комнату.

Первым, что он увидел, были книги. Огромные стеллажи, упирающиеся в потолок, были сплошь уставлены самыми разнообразными томами. Величественные сверкающие фолианты высоких эльфов, излучающие спокойную силу; окованные фирменной голубоватой сталью редкие книги горных гномов (они вообще грамоту не уважали); писаные кровью на человеческой коже увесистые летописи зо-г-аров; сплошь черные тома сумеречных эльфов (Аркин вспомнил, как их алые руны мрачно мерцают на черной бумаге, словно нанесенные колдуном). Были там и манускрипты таинственного и давно исчезнувшего народа каралагов, свитки далеких южных народов и еще какие-то странные книги, совершенно не знакомые Аркину.

Он заворожено застыл на пороге, не в силах отвести взгляда от такого богатства. Правда, он частенько бывал в библиотеке Академии, она несравненно больше, чем этот зал. Но вот книги-то там, в основном людские, людьми писаные, а других не очень-то и много. А тут, насколько Аркин успел заметить, не было ни одной людской.