Наедине с собой (СИ)

…Так случилось, что мать, как раз перед тем сломала ногу и лежала в гипсе. К бабушкиной хате, где лежало тело покойной, мы с отцом мать салазками довезли. А вот к кладбищу на похороны –

увы...

***

Осень. Мелкий противный дождь. Слякоть. Воскресенье. Мне, 10-летнему, надоело развлекаться

гляденьем в небольшое окно времянки. Размышляю, чем занять более интересным. И

придумываю: зажгу свечу и буду на нее смотреть.

Задумано – сделано. Ставлю найденный огарок на подоконник, подношу спичку. Иду в другой

угол комнаты, чтобы вернуть на место коробок. Оборачиваюсь и с ужасом вижу, что горит уже не

только свеча, но и занавеска. Пока подскакиваю к месту «развлечения», вспыхивает и нижний

край рушника, украшающего вышитую матерью картину.

Подлетаю, срываю занавеску и рушник, топчу их ногами. Облегченно вздыхаю: пожар

предотвращен. И тут же покрываюсь холодным потом. Ладно, моральное наказание! А

материальный ущерб. Ведь и занавеска, и рушник стоят денег, которых у родителей просто нет: на

счету буквально каждая копейка. Что делать? В чем он, спасительный выход?!

Десяток минут лихорадочных конвульсий мозговых извилин, и я осознаю: единственное верное

решение – бежать из дому.

Одеваюсь потеплее, беру кусок хлеба, бросаю прощальный взгляд на до«родовое» гнездо» и едва

не со слезами на глазах …покидаю оное навсегда.

Прошагав с километр, решаю: бежать одному …жутко неинтересно. Поэтому возвращаюсь, но не

домой, а к Левандовским. К счастью, дома оказывается младший – Володя. Необыкновенную

жизнь без родительского прессинга расписываю столь красочно, что мой товарищ по детским

играм, отбросив последние сомнения и прихватив со сковородки пару котлет и коробок спичек, уходит со мной. Жить решаем в «катакомбах» (сооруженная под камерами обжига широко

разветвленная сеть дымоходов, где передвигаться даже нам, детям, можно лишь едва не вдвое

согнувшись) модернизирующегося кирпичного завода.

День проходит в изучении нового «ареала обитания» и в мечтаниях-разговорах. Несмотря на то, что хлеб с котлетами съели, все сильнее тревожит чувство голода. Да и усталость «подземной

жизни» дает о себе знать! Настроение – все хуже. Единственная радость – во время ползаний по

«катакомбам» я нашел рубль, чем неизмеримо счастлив.

Младший на год Володя все чаще заговаривает о том, что он пойдет домой. Мое красноречие

удерживает его все меньше. Идее ва-банк:

– Если останешься, отдам тебе найденный рубль!

«Призовые» греют того недолго. И, наконец, потупив глаза долу, друг меня оставляет одного. Мне

тут же делается страшно. Да и спички заканчиваются. Холодает. Вокруг – лишь остатки раствора

да кирпичей. Как на них спать?! Начинаю осознавать, насколько непроста самостоятельная

жизнь...

Проходит еще полчаса, если не меньше, и я решаю возвращаться. А чтобы сильно не влетело, планирую первым делом отдать родителям найденный рубль. Понимаю: компенсация за

сожженные рушник и занавеску – недостаточная, но все же какое-никакое, а финансовое вливание

в семейный бюджет. С тем и отправляюсь в обратный путь.

Заходить сразу во времянку – опасаюсь. И для начала пытаюсь хоть краем глаза заглянуть в

окошко – разведать обстановку. И, надо же, упираюсь взором в лицо отца, смотрящего на улицу.

Он меня узрел тоже. И вид его мне ничего хорошего не сулит. Поэтому я изо всех бросаюсь прочь.

Едва набрав скорость, слышу позади топот – это на всех парах летит разозленный отец.

Оглянувшись на мгновенье, вижу в его руке вожжи. И, естественно, пытаюсь поддать ходу. Но

куда там мне, ребенку, соревноваться в беге, да еще на длинные дистанции, с взрослым?

Расстояние между нами сокращается прямо на глазах. И я от страха начинаю что есть мочи орать, не прекращая, кстати, бега. Отец тоже не молчит:

– Остановись – я тебе говорю!

Сзади бежит перепуганная мать (как бы отец в ярости не искалечил неразумное чадо) и …тоже

кричит.

Для скучающих соседей – диорама маслом!

Что же финала истории, то избежать наказания, уплатив найденный рубль, мне не удалось. Но оно

оказалось не смертельным: на полчаса поставили в угол голыми коленями на щедро посыпанную

соль.

***

1 января 1961 г. Хрущевская денежная реформа 10:1. Но… Монеты достоинством в 1 копейку

обмену не подлежали – в обороте их было ничтожно мало.

И, надо же произойти такому счастливому совпадению! Года за два до этого я начал собирать, да-

да, копеечные монеты. В спичечный коробок входило ровно 100 штук. Таких «копилок» у меня на

момент реформы набралось ровно восемь – и столько же рублей. Новой, удесятеренной, покупательской способности!

Иными словами, если еще 31 декабря моя мечта – лыжи в универмаге стоили 80 рублей, то 1

января – только 8. То бишь, сумму, имеющуюся у меня на руках. Можете не сомневаться, едва

дождавшись открытия магазина, я уже был в нем со своими спичечными коробками. Попросил

продавщицу подать мне лыжи и вывалил всю наличку на прилавок. Безусловно, чтобы

пересчитать 800 монет понадобилось время, а я спешил. Спешил скорее придти домой, надеть

лыжи и рвануть на карьер. На собственных, на блещущих лаком! Вот будет фитиль друзьям.