Наедине с собой

Но эта точка зрения, призывавшая бодро и решительно приспосабливать человека к машине, не выдерживала прежде всего чисто профессиональной критики. Известный американский инженерный психолог Чапа- нис сказал об этом так: «Назовите, если вам этого так уж хочется, человека машиной, но не недооценивайте его как предмет исследования. Он не линейная машина. Он машина с программой, которую вы вовсе не знаете. Машина, подверженная случайным помехам. Машина думающая, имеющая ко всему собственное отношение и эмоции. Машина, которая легко вас перехитрит в ответ на попытки разобраться, почему она устроена так, а не иначе, – заметьте, ей это удается довольно часто».

К словам Чапаниса, не заключающим в себе никаких философских откровений, трудно было не прислушаться: тривиальная истина о том, что человек не линейная машина, быстро забывалась на фоне грандиозных триумфов техники. Истину нужно было напомнить. И Чапанис напомнил ее на корявом инженерном языке, привычном коллегам-инженерам. Сделать это надо было тем решительнее, что становилось ясно: создание автоматов любой степени сложности становится невозможным без внесения в них «модели человека». Это был вывод, сделанный на основании печального повседневного опыта общения человека и автомата: слишком много катастроф, слишком много нервных срывов. Опыт, ведущий начало со времен второй мировой войны, когда из-за несовершенства пультов управления разбивались самолеты и гибли летчики.

Модель человека нужно было «закладывать», как выяснилось, даже в самые примитивные бытовые приборы. Вот совсем простой пример. Его любит приводить в своих работах психолог Маргарита Исидоровна Бобнева. В одной из лабораторий объектом исследования стала обычная четырехконфорочная газовая плита. Всем известно, как она устроена. На горизонтальной плоскости плиты расположены четыре конфорки, на вертикальной панели сбоку – выключатели.

Обычно мы включаем их машинально. Помните, как это делается? Первый выключатель включает левую, горелку, второй – дальнюю левую, третий – дальнюю правую, четвертый – ближнюю правую. Когда на макете поменяли местами выключатели и связали их с другими горелками, испытуемые начали делать ошибки. И это было странно, ведь они же не знали, что перед ними макет газовой плиты.

Очевидно, дело не в том, что изменился автоматизм действий. Видимо, большинство людей определенным образом «читает» любые приборы, любой незнакомый пульт управления. Что же это за свойство такое – читаемость прибора? Да и прибора ли? Может быть, это уже свойство самого человека, как бы вынесенное вовне? Объективированное? Может фыть, следует внимательно приглядеться ко всем предметам, созданным человеком?

Отныне мир психологии как бы удвоился. Отныне психологию человека можно было изучать, исследуя, как человек «присутствует» в вещи, пытаясь в любой вещи разглядеть «модель» психики человека, с тем чтобы на будущее нащупать законы построения таких моделей.

Новая постановка задачи влекла за собой новые методы работы – теорию информации, статистические методы – без них уже немыслимо .было обойтись. Так же, как немыслимо было вести исследования без электронного оборудования и электроэнцефалографов.

Начиналась новая эра в прикладной психологии. Но это только красивые слова – «новая эра». На самом деле предстояла утомительная однообразная работа. Нужно было дать психологические рекомендации для «лицевых частей» приборов. Если прибор плохо оформлен, начинаются ошибки, появляются неуверенность, растерянность, стресс, возникает тот самый «конфликт человека с автоматом».

Предотвращение стрессов – возвышенная задача. Но в повседневной работе инженерного психолога какая возвышенность? Чертить циферблаты и стрелки, черные на белом и белые на черном, менять освещенность, менять шрифты и размер делений, концы стрелок и их толщину, сопоставлять двухстрелочные и трехстрелочные высотомеры, счетчики, искать сочетания признаков, при которых человек, работающий с прибором, будет делать как можно меньше ошибок. А потом лучшее оформление стандартизировать, писать заключения и рекомендации.

Нужны были точные, тонкие данные о «пропускной способности» человека, о скорости его двигательных реакций, о свойствах обоняния, об эмоциональных расстройствах, о памяти, мышлении, воображении, ожидании, надежности. Нужно было попытаться разгрузить и без того перегруженные глаза и уши, научиться передавать информацию на кожу, на кончики пальцев, например.

Нужно было изучить влияние шумов, атмосферного давления, вибрации, музыки, цвета. Нужно было заложить в машину десятки данных о человеке – модель человека. Нужно было вмешиваться в области, которые испокон веку принадлежали, казалось бы, совсем другим профессиям – физиологам, медикам, биологам, лингвистам.

* * *

О проблемах прикладной психологии можно говорить бесконечно. С каждым годом приходит все большее понимание ведущей роли психологии в науках о человеке.