Наемник

Представление уже двигалось к своему завершению, музыканты старательно выводили финальные аккорды, Вилга благополучно избавилась от всех шмоток, кроме декоративного пояска с какими-то звенящими висюльками, и нарезала последние круги у пилона практически в полном неглиже, когда случилось непредвиденное. Вошедшая в раж прима, зажав шест между ног, экспрессивно откинулась назад, выгибаясь красивой дугой, и… тут разборная конструкция шатра внесла в программу вечера свои коррективы.

С жалобным хрустом опорный шест покачнулся и стал медленно заваливаться, вместе с вцепившейся в него стриптизершей, а затем в наступившей тишине на нас плавно опустился матерчатый полог шатра, погребая собравшихся в своих полосатых недрах. Следующие пять минут гости и хозяева вечера с веселыми матюгами выбирались из тряпичного плена, причем большинство предпочло просто разрезать накрывшую их ткань. Тем, кто не смог сходу справиться сам, помогали более расторопные товарищи. В последнем особо преуспел Деспил, вызволивший из-под руин шатра главную звезду и по совместительству виновницу происшествия. За что немедленно огреб неприятностей. Примчавшаяся на шум Санина, застав мужа среди трепыхающихся на ветру складок шатра в обнимку с Вилгой, всё еще пребывающей в костюме Евы, тут же закатила грандиозный скандал. В итоге многоопытная путана скрылась за моей широкой спиной, без борьбы уступив поле боя дочке бургомистра и бросив спасителя на произвол судьбы, а понурившийся лейтенант отправился домой под конвоем бдительной супруги, провожаемый сочувственными взглядами коллег.

Но в целом день, несомненно, удался, оставив у всех, кроме, может быть, Деспила, исключительно приятные и яркие впечатления. "Орочья пляска" и связанные с ней события надолго стали главной темой для светских обсуждений в тени офицерских шатров и солдатских пересудов у весело потрескивающих костров. Отодвинуть стриптизную эпопею на второй план смогло лишь изменение политической обстановки, случившееся, как водится внезапно, в самый канун лаэтиной ночи[27].

Глава LXXII

Лично для меня вестником грядущих перемен в разудалой и веселой жизни нашей армии стал Дирк. Я как раз выполнял свои многочисленные обязанности ордонанс-офицера, которые на этот раз заключались в председательстве на заседании военного трибунала. Шестеро придурков из коронной пехоты Виннерда что-то не поделили с нашими пикинерами из десятой роты и, не придумав ничего лучшего, решили подложить им свинью в прямом и переносном смысле слова — этакий намек на профнепригодность и склонность к скотоложеству, понятный любому, кто хотя бы месяц отслужил под знаменами.

Означенная рота на текущий момент входила в сводный гарнизон Тираслина и потому квартировала в городе, а не в лагере, где располагались основные силы. Собственно, солдаты ночевали на втором этаже старой городской ратуши, превращенной ныне в комендатуру и, по совместительству, казарму. Потому, чтобы осуществить свой злодейский замысел, виннерцам пришлось долго карабкаться по крышам и заборам, подбираясь к объекту своей диверсии. Каким образом этим доморощенным ниндзям удалось всё это проделать, находясь в сильном подпитии, да еще и с поросенком в руках — так и осталось загадкой. Сама Эйбрен-заступница сжалилась над идиотами, не иначе.

Впрочем, всему на свете есть предел и божественному терпению тоже. Когда команда имбицилов, каким-то чудом удерживаясь на самом краю мокрой после недавнего дождичка остроконечной черепичной крыши, спустив на веревке свою пятачковую бомбу, начали её раскачивать, намереваясь закинуть через распахнутое окно на спящих вповалку врагов из третьего капральства, запас доброты небесных покровителей всё-таки истощился. Отчаянно брыкающийся поросенок дотянулся до стены и, оттолкнувшись, нарушил хрупкое равновесие всей этой маятниковой системы. Остатков божеского благоволения в аккурат хватило на то, чтобы никто из горе-диверсантов не убился насмерть, так что единственным погибшим в результате ночного происшествия оказался свин-камикадзе.

Точнее, ночь-то крючкохвостый террорист еще пережил, но утром консолидированным решением судей был приговорен к смертной казни на вертеле. Правда, уже после того как предстал перед трибуналом в качестве вещественного доказательства преступления. Судьба свина, таким образом, была решена, а вот с его подельниками еще предстояло разбираться.