Наемник

— Это тоже рискованно, капитан. Известно, что город окружен дикарями. Они знают о вашем прибытии и могут повредить рельсы, чтобы мы не смогли уехать. Думаю, что ваше первоначальное решение правильно.

— Хорошо, — Брюс наклонился вперед, сосредоточившись, посасывая сигару. Затем выпрямился. — Я не могу рисковать. Я выставлю посты на дамбе. Если господин Мозес пожалует, мы сможем его удерживать, пока ваши люди не погрузятся на поезд.

— Да, это, наверное, лучший выход, — согласился Боуссье. Он замолчал, взглянул в сторону открытых окон и тихо произнес. — Есть еще одна проблема, требующая решения, капитан.

— Да?

— Как вы знаете, основная деятельность моей компании в Порт-Реприве заключалась в добыче алмазов из болот Луфира.

Брюс кивнул.

— В моем сейфе, — Боуссье указал на массивную стальную дверь за спиной, — находятся девять с половиной тысяч карат алмазов ювелирного качества и около двадцати шести тысяч карат промышленных алмазов.

— Я об этом догадывался, — произнес Брюс безразличным тоном.

— Может быть, обсудим процедуру перевозки этих камней?

— Как они упакованы?

— В одном деревянном ящике.

— Какого размера и веса?

— Я покажу вам.

Боуссье подошел к сейфу и повернулся к ним спиной. Они услышали щелчки замков. До Брюса вдруг дошло, что Шерман не произнесла ни слова после того, как поздоровалась с Боуссье. Он взглянул на нее, она в ответ улыбнулась. «Мне нравятся женщины, которые умеют держать рот закрытым». Боуссье достал из сейфа деревянный ящик и положил его на стол.

— Вот он.

Брюс осмотрел его. Восемнадцать дюймов длиной, двенадцать шириной, девять высотой. Он взвесил его на руках.

— Фунтов двадцать. Крышка опечатана.

— Да, — Боуссье прикоснулся пальцами к четырем восковым печатям.

— Если я приставлю к этому ящику персональную охрану, то только привлеку ненужное внимание.

— Согласен.

Брюс еще раз взглянул на ящик и спросил:

— Какова стоимость этих камней?

Боуссье пожал плечами.

— Приблизительно пятьсот миллионов франков.

«Полмиллиона фунтов стерлингов, — подумал Брюс. — Есть, что воровать, за что убивать».

— Месье, я предлагаю спрятать этот ящик в вашем багаже. Например, в одеялах. До узла мсапа он будет в безопасности. Вору будет просто некуда убегать. После этого я приму для его сохранности дополнительные меры.

— Хорошо, капитан.

Брюс встал и взглянул на часы.

— Уже семь часов. Я вас покидаю, чтобы выставить пост на дамбе. Удостоверьтесь, что все люди готовы к отправке на восходе.

— Конечно.

Брюс взглянул на Шерман, та быстро поднялась. Он открыл для нее дверь и уже собирался выходить следом, когда его пронзила мысль.

— Эта миссия, Святого Августина. Я надеюсь там никого не осталось?

— Нет, — смущенно ответил Боуссье. — Там остался отец Игнатиус, и больница полна пациентами.

— Спасибо, что сказали, — заметил Брюс.

— Простите, капитан. Это просто вылетело у меня из головы. Столько проблем.

— Вы знаете дорогу к миссии? — резко спросил Брюс у Шерман. «Она должна была сказать мне».

— Да, Брюс.

— Может быть, покажете мне ее?

— Конечно. — Она тоже выглядела виноватой.

Брюс захлопнул дверь конторы Боуссье и быстро зашагал к отелю. Шерман еле поспевала за ним. «Ни на кого нельзя положиться, — подумал он. — Ни на одного человека». Затем он увидел приближающегося со стороны станции Раффи. В сумерках тот был похож на огромного медведя.

— Сержант.

— Хелло, босс.

— Этот генерал Мозес оказался значительно ближе, чем мы думали. Его видели в двухстах километрах отсюда, по дороге из Сенвати.

Раффи присвистнул.

— Будем сейчас смываться, босс?

— Нет. Я хочу на конце дамбы оборудовать пулеметное гнездо. Если он появится, мы сможем удерживать его необходимое для отъезда время. Займись этим.

— Да.

— Я уезжаю в миссию — там остался белый священник. На время моего отсутствия старший — лейтенант Хейг.

— О'кей, босс.

10

— Простите меня, Брюс. Я должна была вам сказать, — кающимся тоном произнесла Шерман.

— Не расстраивайтесь из-за этого, — на самом деле Брюс так не думал.

— Мы пытались уговорить отца Игнатиуса переехать в город. Мартин много раз разговаривал с ним, но он всегда отказывался.

Брюс помолчал. Он осторожно вел машину по дамбе. Над бетонной дорогой ветер носил клочки тумана, поднимающегося с болота. Маленькие насекомые, яркие в свете ламп, как трассирующие пули, неслись навстречу и разбивались о лобовое стекло. В болоте на все лады оглушительно орали лягушки.

— Я извинилась, — пробормотала Шерман.

— Я слышал, повторяться нет необходимости.

Она на время замолчала.

— У вас всегда плохое настроение?

— «Всегда», — резко сказал Брюс, — именно то слово, которое необходимо исключить из всех языков.

— Так как этого не произошло, я продолжаю пользоваться им. Вы не ответили. У вас всегда плохое настроение?

— Мне просто не нравится бардак.

— А что это такое?

— То, что сейчас произошло. Ошибка, происшедшая по вине безответственного либо глупого человека.

— Вы никогда не были причиной бардака, Брюс?

— Это грубое слово, Шерман, — Брюс перешел на французский. — Молодые воспитанные барышни таких слов не произносят.

— Вы никогда не совершаете ошибок? — поправилась Шерман.