Наемник

— Ха! — воскликнул Хендри. «Вот они, как два муравья, ползут через поляну». Хендри высунул кончик языка, облизал губы и прижался щекой к прикладу винтовки. «Господи, как я ждал этого момента. Шесть месяцев только об этом и думал. А потом я спущусь вниз и отрежу ему уши». Он передвинул предохранитель и услышал приятный металлический щелчок. «Черномазый впереди, Карри за ним. Нужно подождать пока они поменяются местами. Не хочу, чтобы черномазый получил это первый. Сначала Карри, потом черномазый». Он взял их на прицел и тяжело задышал. Нервное возбуждение оказалось настолько велико, что в горле неизвестно откуда возник сухой комок, он вынужден был судорожно сглотнуть и закашляться. На его шею упала дождевая капля. Хендри вздрогнул, взглянул на небо.

— Будь оно проклято! — он снова посмотрел вниз. Карри и черномазый стояли рядом. Единое темное пятно в тусклом свете. Разделить их не было никакой возможности. Дождь усилился, Хендри внезапно захлестнуло знакомое чувство неполноценности, сознание того, что все против него, даже стихия, сознание того, что он никогда не сможет победить, даже в этот раз.

Они — Бог и весь остальной мир. И те, кто дал ему в отцы пьяницу. И те, кто вместо нормального дома поселил его в убогой лачуге. И те, из-за кого мать заболела раком гортани. И те, кто послал его в исправительную школу, кто выгонял его с работы, кто толкал его, смеялся над ним, кто дважды сажал его в тюрьму. Все они, а в особенности Брюс Карри, снова победят. И в этот раз, особенно в этот.

— Будьте вы прокляты! — выругался он в бессильной злобе и ярости по отношению ко всем.

— Будьте вы все прокляты! — он выстрелил в темное пятно в прицеле.

33

На берегу Брюс прикинул расстояние до опушки леса. Ярдов сто. Воздух рядом с ним расщепила следующая пуля.

«Если он начнет стрелять очередями то достанет меня даже с трехсот ярдов».

Брюс петлял, как заяц. Кровь шумела в его ушах, страх добавлял сил.

Вдруг пространство вокруг него разлетелось в клочья, он зашатался от злобного дыхания пуль, их свист заполнил его голову.

«Я не добегу».

Семьдесят ярдов до спасительных деревьев. Семьдесят ярдов ровного поля, и он как на ладони.

«Следующая очередь прямо в меня. Сейчас!»

Он так резко отпрыгнул в сторону, что чуть не упал. И опять пули разорвали воздух совсем рядом.

«Надолго меня не хватит, он подстрелит меня».

У себя на пути он увидел муравейник. Низкий глиняный холмик, прыщ на ровном теле земли. Брюс бросился в его сторону и ударился о землю с такой силой, что выбил из легких весь воздух через широко раскрытый рот.

Спину Брюса осыпало кусками глины, выбитыми пулями с верхней части муравейника.

Он лежал, распластавшись за ничтожным бугорком, вжав лицо в землю, тяжело, хрипло дыша.

«Прикрыт ли я? Достаточно ли он велик для этого?»

Град пуль обрушился на муравейник, выбивая фонтаны земли, но не причиняя вреда Брюсу.

«Я в безопасности». Эта мысль унесла с собой страх.

«Но я ничего не могу сделать, — сказала ненависть. — Я лежу, прижатый к земле, и вынужден буду лежать здесь столько, сколько нужно Хендри». Капли дождя упали ему на спину. Прошли сквозь ткань кителя, приятной прохладой защекотали шею. Он повернул голову набок, не смея поднять ее ни на дюйм, и капли дождя забарабанили по щеке. Дождь! Он пошел быстрее. Плотнее. Он свисал с туч, как гигантская кулиса. Завесы дождя сделали очертания леса серыми, не оставили ни одной четкой формы в тумане жидкого перламутра. Боль в груди уменьшилась и Брюс, все еще судорожно глотая воздух, приподнял голову. Он увидел впереди туманные сине-зеленые очертания утеса, потом и они исчезли, поглощенные сплошным дождевым потоком. Брюс встал на колени и почувствовал головокружение от боли в груди. «Сейчас, пока не ослабел дождь». Он с трудом поднялся на ноги. Секунду он стоял, держась за грудь и хватая пропитанный водой воздух, а потом, шатаясь, побежал. Дыхание улучшилось, ноги окрепли, и он достиг леса. Почувствовав себя под защитой деревьев, он прислонился к шершавой коре одного из них и вытер с лица ладонью капли дождя. Он почувствовал, как к нему возвращаются силы, а вместе с ними ненависть и охотничье возбуждение. Он снял с плеча винтовку и встал рядом с деревом, широко расставив ноги.

— Теперь, мой друг, — прошептал он, — мы деремся на равных. Он дослал патрон в патронник и, легко ступая, двинулся по опушке.