Наемник

Кинг подождал, пока охранник уйдет подальше. Он прождал целые две минуты по часам. Потом вынул вилку с проводом, соединяющую спальню «Висконти» с распределительным щитом, перерезал одну из двух проволочек и вставил вилку на место. Ничего незаметно. Теперь Элизабет не удастся утром или, что еще опаснее, ночью куда-то позвонить. А утром он позаботится, чтобы она уже никому никогда не позвонила.

Кинг потушил свет и закрыл дверь. Если охранник вернется, он ничего не заметит.

Кинг вернулся к себе и сложил вещи. Хантли по выходным вставал поздно. Раньше одиннадцати он никогда не спускался и никого не принимал. А к этому времени Кинг будет уже далеко, и бояться Элизабет Камерон ему уже не придется.

Он все продумал, но поздравлять себя было не с чем. Он допустил чудовищную оплошность. Ну, а в том, что ему придется ее исправлять, — мало радости. Но по крайней мере сейчас он может хотя бы несколько часов поспать.

Глава 5

Питера Мэтьюза разбудил телефон. Он никогда не отключал его. Было два часа ночи. На мгновение его охватил страх. Он протянул руку в темноту, нащупывая выключатель. С другой стороны постель была пуста. Он, конечно, вел себя как джентльмен и отвез свою даму домой. Они познакомились на частной выставке в модной галерее одного из его друзей, потом пообедали и поехали к нему. У нее были короткие рыжие волосы, все в завитках. Ему так захотелось запустить в них пальцы. С этого и началось...

— Это Лиари, — сказал голос в трубке. — Приезжай в офис. Кое-что произошло.

Мэтьюз даже не успел ничего сказать. Лиари уже повесил трубку. Какое счастье, что рыженькая не захотела остаться на ночь! Питер оделся и через десять минут уже ехал по городу. Часы на Таймс-сквер показывали половину третьего.

Лиари ждал у себя в кабинете, шторы на окнах задернуты, в комнате горит яркий свет. На столе стоит кофейник, из которого выбивается тонкая струйка пара.

— Вы что, и не ложились? — спросил Мэтьюз.

— Нет. В девять я получил сообщение из нашего отделения на Ближнем Востоке. Садись, выпей кофе, тебе это не помешает.

— Что случилось?

— На первый взгляд вроде ничего особенного. В Бейруте задушена и ограблена одна арабка по имени Соуха Мамолиан. Обычная для тех мест история, если не считать, что какой-то европеец, с кем она жила, положил на ее счет в Ливанский банк десять тысяч долларов. Огромная сумма для такой девчонки. К тому же если учесть, что парень этот бродяга. Ни постоянной работы, ни денег у него не было. А после того, как открыл счет в банке, он исчез. Поэтому руководство банка, заподозрив, что за этим стоит операция с наркотиками, сообщило в Интерпол. А там наши друзья сочли, что и нам не мешает об этом знать, потому что Бейрут был последним пунктом остановки Эдди Кинга перед встречей в Париже с Марселем Друэ. Это — первое дело. Второе — похуже. Пей кофе, Пит. Проверяя Кинга, мы обнаружили кое-что еще. Из Бейрута он направился в Париж, а днем позже улетела в Нью-Йорк Элизабет Камерон. Несколько человек в Бейрутском аэропорту — бармен, стюардесса Панамериканской авиакомпании, обслуживавшая рейс, — утверждают, что Элизабет летела с каким-то мужчиной. Мне об этом она ничего не говорила. Рассказывала о Кинге, о чем угодно, но ни слова о том, что она кого-то встретила или с кем-то летела вместе.

— Скверное дело, — заметил Мэтьюз. — Вы были правы, подозревая, что она что-то утаивает. Еще говорили, что здесь замешан мужчина. У нее наверняка кто-то был, когда я звонил. Мы установили за ней слежку. Сейчас она уехала на конец недели во Фримонт.

Мэтьюз допил кофе и закурил. И Лиари, и он сам были правы. Он еще пошутил, полюбопытствовав, кто же тот парень, что заставил так сиять ее глаза. Но узнать так и не удалось. Она ничего не ответила.

— А теперь, — сказал Лиари, — перейдем к делу, ради которого я тебя разбудил. Взгляни-ка вот на это.

Он пододвинул Питеру телетайпное сообщение, а сам откинулся на спинку кресла, пока Питер читал его. Это было донесение об интервью с преподавателем колледжа в Висконсине, где в тридцатые годы учился Эдди Кинг. Обычное шаблонное донесение, многословное, с неточностями в деталях. Тридцать лет — все-таки большой срок. Преподаватель в то время был очень молод и интересовался больше баскетболом, чем успеваемостью своих учеников. Но именно этот абзац и был подчеркнут карандашом Лиари.

Учитель запомнил Эдди Кинга, потому что тот очень любил баскетбол. Но в команде не играл. Занимался специальной тренировкой, чтобы увеличить рост. Но все напрасно. Сто семьдесят шесть для игрока в баскетбол — слишком маленький рост. Он так больше и не вырос. Это была последняя, подчеркнутая Лиари, фраза.

Мэтьюз поднял голову:

— Я что-то не понимаю. Что-нибудь не так?

Лиари сидел, закрыв глаза. Вид у него был утомленный, нервы, чувствовалось, натянуты.

— Кингу в то время был двадцать один год, — заговорил Лиари, не открывая глаз. — Он уже перестал расти.