Наемник пионерки Скворцовой

— Чушь — фыркнула Катя. — Разрушение семьи это зло! Учителя родителей не заменят, да и сделать такое — означает отдать огромную власть учителям и тем, кто ими руководит. Учителя тоже не идеальны, как и все люди, и в здравом уме на этот шаг никто не пойдет. Но рациональное зерно в этом есть. Воспитание коммуниста серьезный процесс, который нельзя перекладывать лишь на родителей или на учителей. Обычно родители очень любят своих детей и не могут к ним относиться объективно, а дело учителей — учить, а не воспитывать. Поэтому во время воспитания каждый ребенок получает патрона, не имеющего отношения к родственникам. Своего вейда или вейгу. Эти отношения обычно начинаются с детства, начиная с четырнадцати лет, и продолжаются… иногда долго. У некоторых всю жизнь, если вейм морально так и не повзрослеет и не сможет доказать, что он не нуждается в опеке и может отвечать за себя сам.

— Вейга — это учитель? — уточнил Илья.

— Нет же! Чем слушаешь? Вейга или вейд, если это мужчина — это наставник. Он не должен учить, он должен наставлять! Вейга отвечает за молодого коммуниста! Буквально отвечает, своей репутацией, карьерой, положением. Это её общественный долг. Кроме того, она представляет его права и его голос в совете уровнем выше. Если вейму нужно что-то важное, то он просит свою вейгу и та помогает с просьбой. Вейга его поручитель, советчик, защитник. Это, скажем так, созависимые отношения. Если вейм совершает проступок, то оба несут за это коллективную ответственность — и вейм и его вейга. В разной степени, но отвечают оба.

— А зачем вейге такие проблемы? — спросил Илья. — Какой смысл вешать на себя заботы о ком-то, если это не твои дети и родственники? Или этот выбор добровольно-принудительный?

— Выбор всегда бывает только добровольный, иначе это не выбор. Понимаешь, Илья, долг перед обществом это очень важная вещь, — задумалась Катя. — При коммунизме каждый получает воздаяние в той мере, в какой он этот долг выполняет. Человек может быть добрым и хорошим, талантливым ученым, отличным работником. Но если он не берет на себя ответственность за кого-то, то он так и останется большим ребенком до самой старости. Отвечать будут за него, а ему карьера и достойное место в обществе не светят. А если он возьмет себе веймов и сделает из них настоящих коммунистов — то получит заслуженное признание, почет и уважение. Ну и независимость от бывших наставников тоже.

— Ясно, — кивнул наемник. — Так ты задумываешься о карьере, Кать?

— Я не лишена здорового честолюбия.

— Здорово. Но мы тут при чем? Мы не коммунисты и к вам не имеем отношения. Такие веймы как мы с Лехой станут тебе лишь обузой. А когда пузырь схлопнется, мы вообще разбежимся по своим мирам.

— Но сейчас мы работаем вместе и делаем одно дело! Я все равно должна заботиться о вас, как командир. А еще, вы спасли мне жизнь, и я хочу вас отблагодарить и как-то помочь. Впрочем, вы вольны не соглашаться. И сейчас, и потом. В случае неразрешимых взаимных противоречий вейга и ее веймы могут отказаться друг от друга. Хотя, это будет пятном на репутации для всех.

— С занесением в личное дело?

— Вроде того.

— Сурово там у вас…

— Коммунисты — вообще суровые люди, — кивнула девушка. Ей тоже стало полегче, на щеках Кати заиграл легкий румянец. — Ну, так как?

— Не, я не хочу, — покачал головой Илья. — Не верю я ни на грош, ни в ваш коммунизм, ни в светлое будущее. Да и староват уже чтобы идти в ученики к девятнадцатилетней девушке.

— Я тоже не очень хочу в чьи-то веймы, — виновато добавил Леха. — Мне и «большим ребенком» неплохо живется. Нафиг воспитание и ответственность, их придумали бумеры.

— Ясно, — помрачнела Катя. — Давайте я попробую еще раз, прямым текстом. Илья, Алексей, для того чтобы я могла вас защищать и помогать в КСН мне нужен официальный повод это делать. Если вы примите мое предложение, он у меня появится. Если нет — нет.

— Уточни! — посмотрел Кате в лицо Илья.

— Не могу. Я и так сказала больше, чем имею право говорить.

— Тогда нет.

— Хорошо.

Пионерка сняла шлем, положив его рядом с собой, и повернулась набок, спрятав от Ильи лицо. — Тогда говорить больше не о чем. Я полежу у вас немного и пойду к себе, когда вернуться силы, — ее голос стал сух и безжизненен — Ты тоже отдохни, Илья. Туман «чистильщика» не вызывает некрозов как твейсы, и не отравляет плоть, он лишь вытягивает из нее жизнь. Но мы еще живы, а он уничтожен. Теперь выздоровление — вопрос скорого времени. Но еще с час нам лучше провести в полном покое, чтобы не было осложнений. Пусть лекарства подействуют как следует.

— Принял, — коротко ответил наемник.

Какое-то время Катя лежала молча. Илья тоже сидел спокойно, опершись спиной на поставленные друг на друга ящики с водой и пайками. Но через несколько минут он стал замечать, что плечики девушки начали мелко подрагивать, а потом до него донесся явственный всхлип. Она что, плачет?

— Катя? — негромко позвал он. — Кать, ты что там, рыдаешь?

— Отстань! — плечи девушки ходили ходуном, а ее голос не оставлял сомнений — она действительно вовсю плачет.