Наемники смерти

Кондрат поднял револьвер, Марина вытащила из дверцы буфета осколок стекла. Астрахан встал сбоку от лестницы, вооружившись дубинкой. Сейчас кто-нибудь заглянет, увидит тела…

Наверху зашептались – заметили, что люк открыт. С одной стороны, можно было попытаться прорваться, воспользоваться эффектом неожиданности. С другой стороны – можно было подождать, пока охранники спустятся, и желательно по одному.

Кондрат вопросительно глянул на него, шевельнул оружием: поднимаемся?

А если кого-то пошлют за подмогой, пока мы тут размышлять будем?

Данила махнул рукой: «За мной!» – и взлетел по лестнице.

В тесной комнатке охраны на первом этаже собрались четверо мужиков. Окон здесь не было, чадила свеча на заставленном закусью столе. Двое сидели на продавленном диване, двое стояли возле люка.

Вид у всех был ошарашенный. На опытных конвоиров они не тянули – простые такие деревенские дядьки, пришли с корешами выпить после казни хамелеона.

Вспомнив про Рому, Данила мгновенно потерял всякое сострадание к ним, но убивать никого он все равно не хотел. Ближайшему мужику отвесил дубинкой в лицо: солдат веры упал, зажимая ладонями окровавленный рот. Данила отпрыгнул в сторону, освобождая дорогу Кондрату, и уголовник открыл стрельбу. Грохнуло, второй мужик заверещал, зажимая плечо, а двое оставшихся как по команде стартанули к выходу, мешая друг другу.

Марина с Доцентом в драку не лезли, и хорошо, и без них было достаточно тесно.

Астрахан пробежал по столу, вступив в соленья и, чуть не поскользнувшись, приложил ближайшую лохматую голову дубинкой по затылку. Еще одного пнул так, что мужик въехал носом в дверь и мешком свалился.

Данила на всякий случай приложил его ударом в висок: пусть подольше полежит. Осмотрел место схватки. Из простреленного плеча одного натекла лужа крови. Будем надеяться, никто больше не прибежит…

Кондрат сунул револьвер в карман и принялся шарить по тарелкам. Отправил что-то в рот, захрустел.

Доцент подошел к раненому, склонился, пульс проверил, пояснил с виноватой улыбкой:

– Не хотелось бы оставлять за собой трупы… Вы понимаете, большинство из них ни в чем не виноваты, этим людям просто задурили головы. Теперь мы уходим, да?

– Нет, – сказал Данила. – Сначала надо вернуть наше снаряжение. Мы не можем уйти без оружия, без снаряжения, без припасов.

– Командир дело говорит, – подтвердил Кондрат, шумно жуя.

– Еды… – повторил Прянин задумчиво и сглотнул. – Еда – это важно. Я знаю, где Андроний хранит запасы консервов. Там же наверняка ваше снаряжение – в лабазе!

– Веди.

На территории бывшего коттеджного поселка, ныне общины отца Андрония, было темно. Дизель-генератор у сектантов был один, соляру экономили. Фонари горели только над воротами, на центральной площади, перед самым большим коттеджем (очевидно, скромной обители самого Андрония) и перед кирпичным зданием – недостроенным клубом, превращенным прихожанами в склад, или, на местном диалекте, лабаз.

Всю эту информацию доцент Прянин донес Астрахану сдавленным шепотом, пока они вчетвером пробирались от места заточения (заброшенной дачи еще советской постройки) до упомянутого лабаза.

В поселке началась суета. Перекликались женщины – возможно, жены ушедших пьянствовать с охраной мужиков.

– Лидка-а! Твой где?

– Не знаю, а твой?

Избегая освещенной территории и аккуратно, чтобы не шуметь, прокладывая себе путь через огороды трудолюбивой паствы, Данила вывел группу к лабазу с тыльной стороны.

– Командир, – возбужденно зашептал Кондрат. – Ты видел, что на тех огородах растет?! Это ж мутанты какие-то, а не помидоры!

– Тихо! – приказал Астрахан и спросил у Доцента: – Сколько охраны у входа?

– Обычно один…

– Ждать здесь. Когда сниму часового – изображу филина. Ясно?

Убедившись, что его поняли, Данила по-пластунски пополз к входу. Часовой там действительно был один. Он стоял в пятне света, прислонившись к стене, и курил, грубо попирая устав караульной службы.

На груди у него висел «калаш» Данилы со всем полагающимся обвесом. Помимо трофейного автомата, часовой был вооружен электрошокером и огромным охотничьим ножом, что болтался в кожаных ножнах на бедре.

Докурив, часовой щелчком отправил окурок в темноту, отлепился от стены и прошелся вдоль нее. Данила крадучись догнал его и уже было собрался схватить сзади за шею и придушить, обеспечив глубокий обморок на часик-другой, но часовой вдруг резко обернулся.

Подскочив вплотную к нему, Астрахан одной рукой зажал часовому рот, а другой выдернул нож из ножен на его бедре и воткнул ему под ребра. В этой ситуации у него просто не было выбора. Часовой – туповатый с виду парень лет семнадцати – захрипел. Данила бережно опустил труп на землю, вернул себе свое оружие и оттащил покойника в тень, подальше от фонаря, после чего осмотрел автомат, проверил магазин и работает ли коллиматор. Потом сложил руки у лица и два раза ухнул филином.

Когда его горе-команда – девушка, уголовник и интеллигент – подтянулась к дверям склада, Доцент с ужасом выдохнул, глядя на труп часового:

– Это же Кирилл… Андрония старший сын! Зачем вы так?!

– Не было другого выхода, – хмуро ответил Данила.