Наезд

— Ну вот, посидим, разговеемся, а потом заберете, — произнесла она серьезно, забрала паспорт и вышла из комнаты.

Мне показалось, что мусора смутились. Или только показалось?

Шеф был в приподнятом настроении. Кто-то уже сообщил ему об очередном налете милиции, и у меня закралось подозрение, что именно это известие и развеселило шефа. Промурлыкав себе под нос мелодию, которая была в моде лет пятнадцать назад, он подошел ко мне, похлопал по плечу, что делал очень редко, когда удавалась выгодная, но рискованная финансовая операция.

— Вовремя приехал, я собирался уже такси вызывать.

— Вы же знаете…

— Да-да, — он еще раз похлопал меня по плечу. — Но придется разговор с милицией отложить, я сегодня улетаю во Францию. Жена позвонила и… другие дела. Вообще-то, дела у прокурора, а у нас делишки — так говорят?

— Вроде бы, — ответил я без особого энтузиазма.

Значит, шеф бросает нас на расправу мусорам, выкручивайтесь, как хотите. И все эти ссылки на знакомого генерала — не более, чем трепня. Что ж, если сильно начнут наглеть мусора, переберусь в коттедж шефа, поживу в роскоши, пока он будет шляться по заграницам. А там посмотрим: может, подберу другое жилье, а может, другого хозяина: не люблю, когда меня сдают.

— И что тебе сказали милиционеры?

— Сказали, чтобы вы им кое-что сказали. А еще лучше — отслюнявили.

— А хари у них не треснут?! — шеф промурлыкал под нос ту же мелодию. — Значит, они взломали двери во все квартиры, даже в те, где живут москвичи?

— Да. И оставили открытыми. Думаю, одну из них грабанут, потому что никого нет дома, хозяева уехали вчера, как говорят ребята, дня на три.

— Оч-чень хорошо! А не слабо будет написать заявление прокурору?

— Нет.

— А остальным нашим?

— Конечно. Они боятся потерять работу.

— Правильно мыслишь, — похвалил шеф. — Вот и сообщи это милиции, пусть обмозгуют, пока меня не будет.

— Они ведь еще раз наедут на нас.

— А чтобы вас не трогали, пошлю к ним нашего юриста — даром, что ли такую зарплату ему отваливаю?!

— Не поможет, — уверенно заявил я.

— Если не получится, тогда придумаем что-нибудь другое. — Шеф достал записную книжку, где у него были телефоны наших сотрудников.

И тут разнообразные осколки подозрений, догадок, предчувствий в моей голове как бы притянулись в одну точку и с беззвучным щелчком сложились в мозаику-озарение.

— Лучше пусть юрист сегодня встретится с подполковником. В нашем ресторане. Сытый человек уступчивей.

Шеф быстро прикинул, что это ему ничего не будет стоить, и согласно кивнул.

— Хорошая мысль. И ему не так обидно будет: хоть что-то урвал. Сейчас я ему позвоню.

— Во сколько самолет? — поинтересовался я.

— В четыре с копейками.

— Скажите мусору, что я в шесть заеду за ним, мол, вы приглашаете его побеседовать в ресторане.

— Не много ли чести?! Пусть на своих канарейках добирается!

— Утрем нос!

К отделению милиции подъехал, так сказать, со стороны парадного входа — к зачуханной двери с кормушкой, выходящей на Долгоруковскую улицу. Подниматься на второй этаж в кабинет меня сломало, поэтому сказал дежурному капитану:

— Передай начальнику, машина ждет.

— Какая машина?

— Он знает.

Подполковник появился минут через пятнадцать. Я открыл ему заднюю дверцу и как бы согнулся, помогая сесть поудобнее, что жутко понравилось недомерку. Уши его порозовели, а во взгляде появилось столько высокомерия, что хватило бы на дивизию наполеонов. Я обошел автомобиль и сел за руль, улыбнувшись про себя. Не могу злиться на человека, который смешон. А с другой стороны, эта гнида из-за ста баксов столько крови из людей выпила. Пообещают ему тысячу — всех перестреляет.

Ехали молча. Подполковник завел было пластинку «страна в опасности», но быстро сообразил, что понапрасну мечет бисер, и заткнулся. Я же старался не смотреть на него. Пока не вижу, он как бы не живой человек, а фанерная поясная мишень.

На стоянку у ресторана я влетел на хорошей скорости и сразу выхватил синий «москвич», выпадающий из табуна иномарок. Я остановил машину так, чтобы задняя дверца была напротив задней дверцы «москвича», в которой быстро опускали стекло. И сразу вывалился из «вольво» в клумбу, на холодный, мокрый снег. Сверху на меня посыпались под свист пуль осколки стекла. Били из «калашникова», неумело, весь магазин за две очереди. Я прижался плечом к ребристой стенке и поднял пистолет, который непонятно когда выхватил из кобуры и приготовил к стрельбе. Пауза, которую, как я ожидал, потратят на смену магазина, оборвалась ревом «москвичевского» двигателя, удалившемся в сторону шоссе.

Я осторожно выглянул из-за бортика клумбы. Синего «москвича» не было на стоянке, как и ни единой живой души. Около «вольво», обсыпанный осколками стекла, лежал на асфальте райотделовский наполеон. Руки он широко раскинул, словно хотел на прощанье отхватить кусок земли побольше. Киллер всадил ему пулю или две в голову, и создавалось впечатление, что по ней проехало колесо и раскатало половину черепа. Лужа густой темной крови медленно расползалась в стороны, заполняя ложбинки, трещины, пропитывая островки светло-коричневой пыли.