Наездница для дракона (СИ)

Внутри стало очень сыро и холодно: капало с крыши, затекало в щели под покосившимися рамами и дверью. Сухих дров почти не осталось, а те, что Виррок натаскал утром и разложил сушиться у огня, все равно оставались влажными. Астрид даже не выходила на охоту — в такую погоду все зверье попряталось, а она рисковала вымокнуть до нитки, едва шагнув за порог. Оставалось лишь сидеть в тишине и полумраке, прислушиваясь к тому, как беснуется за стенами стихия и скрипят доски хижины.

Молчание, дополненное голодом, постепенно становилось тягостным.

— А что, если сейчас — лучший момент? — вдруг встрепенулась Астрид. От вынужденного бездействия и затянувшегося ожидания она сидела, как на иголках. — Они не заметят в такую грозу…

— Сиди, — одернул ее Виррок, — ты же просто не дойдешь по лесу в такую погоду! Смоет, заблудишься, ветка упадет… А им что в каменном замке? Ворота такие же крепкие. А лететь я в такой ветер не смогу.

Астрид плотнее закуталась в плащ.

— Все-таки полетишь?

— Если ты снова не откажешься стать моей наездницей.

Астрид усмехнулась, опустив взгляд, добавила после короткого молчания.

— Как-то ты не похож на того самовлюбленного высокомерного дурака, что заявился к воротам школы.

— А ты не похожа на замызганную грязнулю, от которой пахло гарью, и которую я принял за бродяжку, — ответил любезностью на любезность Виррок.

— Да уж, — тем же тоном, уже невесело улыбаясь, продолжила Астрид, — теперь я предательница, позор рода, дрянь, попытавшаяся убить собственного дядю и сбежавшая с ляфером…

— Тебе есть дело до мнения чужих людей? Той же Сендры и Бердис? — перебил ее Виррок. И подумал, что зря упомянул свою бывшую наездницу.

Однако Астрид просто пожала плечами.

— Не знаю. Слухи быстро множатся, вскоре так будут думать все, а о коварстве Сендры никто не узнает. Но то, что я теперь совершенно бесполезна — наездница без дракона — это правда, которую не изменить.

Виррок опустил взгляд. Он понимал, что прошло еще слишком мало времени, чтобы она смогла хотя бы представить для себя другую пару. И даже не важно, что они с ней связаны — ведь оба сейчас не верили даже богам, только себе.

— Астрид… — начал Виррок тихо, потянувшись к ней… и в этот момент раздался оглушающий треск и грохот!

Хижина заходила ходуном, что-то попадало на голову — и беглецы быстро сообразили, что с крышей беда. Побросав плащи, они выскочили на улицу, под холодный ливень, и в густых вечерних сумерках различили, что это высохшее дерево, не выдержав порывов ветра, завалилось на их укрытие. К счастью, оно было высоким, но довольно тонким — вдвоем, сжав зубы, то и дело скользя ладонями по мокрому стволу, они кое-как смогли его отодвинуть, сбросить на землю у порога. Но крыша оказалась сильно повреждена — и дождь уже заливал их единственную комнатушку. Дыру следовало срочно заделать, но ни досок, ни гвоздей не нашлось.

Виррок оглянулся на застывшую в растерянности Астрид, которая уже даже не замечала потоков воды, стекающих по лицу и волосам, и тут его взгляд упал на ставни. Да, они старые, перекошенные, в них полно щелей и разбивать их на доски опасно — развалятся. Но это хоть какой-то выход!

Отодрав их с одного окна, Виррок, то и дело поскальзываясь на мокрой крыше, ругаясь сквозь зубы, полез наверх. Кое-как, используя остатки настила, смог закрепить ставни над проломленным местом, а щели накрепко забил растущим вокруг мхом. Конечно, это было временное решение, а с потолка в хижине продолжало капать — но только в одном месте, и Астрид ловко подставила туда котелок.

Съехав вниз, неудачно приземлившись и едва не попереломав себе ноги, Виррок минуту стоял под ливнем, смывая с рук и лица остатки земли, а затем вернулся в дом. Зубы стучали, пальцы занемели, но он уже этого не замечал — главное, что удалось избежать наводнения в их убежище. Своим плащом он завесил окно, подложив снизу полено — чтоб ветер не раздувал плотную ткань — и, стянув мокрую рубаху, подсел к огню.

В полумраке за спиной зашевелилась Астрид, закутанная в плащ, но такая же замерзшая. Тихо подошла и устроилась рядом. Несколько долгих минут они просто сидели, глядя на пляшущие язычки слабого пламени, вспоминая недавнее событие, приходя в себя и пытаясь согреться. А потом наездница придвинулась ближе, не говоря ни слова укутала Виррока половиной своего плаща, невольно прикоснувшись к плечу ледяной ладошкой.

Он повернулся к ней, осторожно поймал тонкие запястья — Астрид не противилась — и стал дыханием согревать замерзшие руки под странный, задумчивый взгляд девушки. А потом, не сдержавшись, коснулся губами и начал покрывать прохладную кожу легкими поцелуями. Астрид вздрогнула, на щеках заиграл румянец смущения — никто и никогда еще не целовал ей руки, и сейчас этот жест показался таким… особенным и интимным.

— Вир… — тихо позвала она, чувствуя, как сердце ускоряет бег, заставив парня поднять голову. В темных глазах выплясывали отсветы огня. Астрид высвободила руки, скользнула ладонями к его лицу и подалась вперед, прижимаясь к посиневшим губам долгим поцелуем.