Наездница для дракона (СИ)

Путаясь в длинном подоле, едва не свалившись в самом конце, Астрид выскочила на главную площадь и закричала, указывая на опасность в небе: солнце играло на теле чудища, слепило, позволяло разглядеть лишь огромный силуэт и широкие, мощные крылья. Пара взмахов — и с низким гулом гигантский монстр пронесся над поселением. Мощный порыв ветра сбил Астрид с ног, закидал соломой, засыпал пылью глаза, но уже в следующую минуту она подскочила и кинулась во двор замка, к кузнице. Ее меч остался в комнате, но прятаться она не собиралась — наоборот, хотела дать отпор незваному гостю. Другие воины уже достали свое оружие, женщины поспешно уводили в дома детей, сам вождь появился на одной из башен, сжимая в руке тяжелую секиру. Уже немолодой, седобородый, но по-прежнему крепкий, он не успел облачиться в привычный доспех — праздничные одежды и меха трепал налетевший ветер. Но такая мелочь не могла заставить отступить гордого сына рода Хоргаров!

«Отец! Осторожно!» Слова застряли в горле Астрид, так и не сорвавшись с губ — ревущая волна расплавленного пламени обрушилась с небес, смертельным языком лизнула прямо по центру площади, обращая всех, кто там был, в оседающий на землю прах. Воздух мгновенно наполнился жаром, обжег гортань, застрял в легких, словно колючий песок. Гигантской огненной плетью стегали удары один за другим: по домам с кричащими детьми, по каменным статуям богов, по стенам замка, по щитам уцелевших воинов. Все чернело и разрушалось, плавилось и распадалось на куски.

Отец дал налетчику бой! Безнадежный, отчаянный! Прекрасно понимая, что он станет для него последним…

— Баллисты! — рычал вождь, отдавая приказы, и воины сбегались к трем хитрым механизмам, стоявшим на башнях замка. Предназначенные для обстрела вражеских кораблей, они могли поразить и воздушные цели… если бы успевали. Удивительно, но казавшее почти неразумным чудовище будто осознало опасность — и языки огня в мгновение ока охватили деревянные каркасы орудий, уничтожив вместе с ними и самых расторопных сынов рода Хоргаров.

Последняя надежда развеялась пеплом по ветру, и вождь решился на безумный рывок. Разбежавшись, он с громким криком прыгнул на пролетавшего мимо его башни дракона, замахиваясь секирой, не думая о падении — и видя перед собой лишь смертельного врага. Словно отважный герой баллад, что Астрид пели в детстве.

И она с замиранием сердце смотрела на сереющее небо, невольно запоминая это мгновение на всю оставшуюся жизнь. Силуэт её храброго отца, маленький по сравнению с тушей дракона, застывший в длинном полете, стремясь совершить подвиг, во имя жизни всего рода.

Но судьба обычных людей не так героична. Черной стрелой промелькнуло копье, вылетев откуда-то из-за крыльев дракона — и вонзилось в неприкрытую металлом грудь вождя. Человеческий силуэт вздрогнул, застыл на мгновение — и раскинув руки рухнул вниз, так и не достигнув своего врага.

— Оте-ец! — срывающимся от боли голосом закричала Астрид, будто ее зов мог выдернуть его из лап смерти.

Бушевавшее вокруг пламя в мгновение ока превратило поселок в огромный погребальный костер, уничтожило все и всех. Астрид завалило камнями из разрушившейся кузнечной печи, придавило так, что она едва могла двинуться. Огонь подбирался все ближе, полыхала крыша, дышать стало нечем. Посыпались сверху раскаленные наконечники стрел — и левое плечо отозвалось ужасной болью. Все вспыхнуло перед глазами, Астрид в последней, отчаянной попытке освободиться вскинула голову — и четко различила на фоне еще светлого неба силуэт большого дракона.

А затем мир для нее померк и сознание нырнуло в глухую спасительную тьму.

Этот день изменил всю ее жизнь…

Астрид возвращалась в этот мир медленно и мучительно, словно, раз за разом срываясь, пыталась выбраться из моря на мокрую скалу. Первой пришла боль. В плече, в ногах, в спине и гулкая, раскалывающая череп — в висках. Затем в нос ударил запах горелого, а все тело ощутило неровности камней и резь в затекших мышцах при малейшей попытке двинуться. Но раз боги сохранили ей жизнь — надо было выбираться.

Астрид открыла глаза, приподняла голову и закашлялась. Во рту все равно остался гадкий привкус золы и крови, но дышать стало легче. Хотя, едва взгляд скользнул по тому, что звалось родным домом, грудь сжало отчаяние. От поселения и замка не осталось и камня на камне: в утренних сумерках лишь обугленные основания статуй торчали сгоревшими лучинами посреди огромного пожарища. Потемнело оружие, исчезли все люди… все те, кто был ей дорог и знаком. Ее семья.