Наездница. Сожженная тобой

Берейтор сидел ко мне вплотную: руки обнимают с двух сторон и поддерживают повод, спина к груди, колени к коленям, пах… нет, об этой части туловища я настойчиво пыталась не думать, но именно она снова и снова приковывала мое внимание. Ноги и промежность никак не могли привыкнуть к отсутствию седла. Все терлось и соприкасалось: я о Брукса, Брукс о меня, мы оба – о спину лошади…

Это была катастрофа. Настоящее мучение, еще более мучительное оттого, что оно было приятным. Сладкая, медленно сводящая с ума пытка, которая, учитывая расстояние между Ньюбриджем и городом, грозила растянуться на целую вечность.

Нужно начать беседу, иначе… я не знала, чем все это могло обернуться, но ощущения внутри меня росли и крепли, грозя обернуться чем-то неконтролируемым.

– Где ты научился зашнуровывать дамские корсеты, Брукс? – стараясь придать голосу равнодушие, спросила я. – В «Золотой треске»?

При одном воспоминании о шлюхах, обитающих в таверне, сердце скрутил приступ ревности. Как часто он пользовался их услугами? Или, может, тренировался на дочках прежних работодателей? У куртизанок-то и расшнуровывать нечего. Все напоказ.

– На платьях сестры. У нас не было средств на гувернантку. Иногда приходилось помогать ей.

– Сестра? – я немного оттаяла. После упоминания бедности, в которой рос Адам, мне стало неловко. Я ведь действительно ничего не знаю о биографии тренера – ни из какой он семьи, ни откуда родом. Только то, что он очень сильный, любит лошадей и умеет постоять за себя в драке. – Старшая или младшая?

– Младшая.

– И где она сейчас? В Порт-Рэше? Или Дублине?

Адам помолчал.

– Она погибла. Упала с лошади, обучаясь конкуру.

Всю истому сдуло с меня. Я забыла, где и в каком положении нахожусь, забыла об обнимающем меня слуге и его непозволительной близости. Грудь сдавили горечь и сострадание. Я не сразу нашла, что сказать: все нормальные слова после такого признания просто вылетели из головы.

– Ты учил ее?.. – наконец спросила я.

– Да. Сейчас ей было бы столько же лет, сколько вам.

Вот как… Что-то произошло со мной при этих словах: все препоны и заслоны между нами моментально рухнули, я смела их одним движением мысли, легкомысленным решением, желанием чувствовать и понимать его.

Позволила себе быть равной ему, и на меня обрушилась боль, скрывающаяся за немногословностью Адама. Я тоже познала смерть близкого человека – но мама ушла очень, очень давно, и я давно успела смириться с этим. Здесь все было иначе. Его потеря никогда не сравнилась бы с моей – ее поджигало едкое чувство вины. Сразу вспомнились слова, сказанные при первой встрече: «Я не обучаю девушек прыжкам» и мое собственное, твердолобое упрямство на пути к цели. Сама того не зная, упорствуя и проявляя ненужный героизм, я снова и снова возвращала его к случившемуся.

Конечно, я не стала извиняться перед Бруксом, просто тактично помолчала. Какой бы ни была младшая сестра Адама, она уже много лет лежит в земле, и никакие разговоры не способны вернуть ее к жизни. Я и так сделала многое: открыла шлюзы в душу Брукса, и застарелая печаль тренера наполнила меня доверху, а ему, надеюсь, стало хоть немного легче.

– Мы росли не в Ирландии, а в Лондоне, – он сам продолжил рассказ после паузы. – Матери не стало, когда мы были еще детьми, и я заботился о сестре. Подрабатывал жокеем и даже начал зарабатывать… Но пять лет назад я завязал со скачками. Уехал из столицы и впервые устроился тренером для лошадей.

– Ты участвовал в скачках? – угомонившееся было любопытство снова подняло голову. Я даже посмотрела на него через плечо, так хотелось увидеть лицо слуги в момент ответа. Каждый факт из жизни Брукса вызывал во мне дикую жажду открытий: рассказывай больше. Еще больше! Этими камушками осведомленности я выложу тропинку к твоему сердцу.

– Даже побеждал, – усмехнулся мужчина. – Что, по мне не скажешь?

– Скажешь, – стушевалась я. В том, что он когда-то работал жокеем, не было ничего удивительного. Человек, умеющий тренировать лошадей для скачек, должен знать этот спорт от и до…

Но то, что он побеждал, а потом по своей воле вышел из игры…

В мире скачек ходили огромные деньги. Когда мамы не стало, отец нашел ее родовому поместью новое применение: купил нескольких лошадей с прекрасной родословной и занялся разведением элитных рысаков. К нынешнему моменту доходы от продаж коней вывели его на уровень одного из самых влиятельных пэров Англии…

Брукс вполне мог сколотить небольшое состояние, останься в профессии. Вместо этого он ездил по поместьям и выслушивал капризы бездельных аристократов.

– Но почему ты бросил скачки? – я заглянула ему в глаза, которые снова подернулись дымкой грусти и отстраненности. – Из-за ее смерти?..

– Потому что пришла пора, – он ушел от ответа, но я и так уже все поняла. Попыталась сложить в уме все названные мне цифры и разгадать еще одну, мучившую меня тайну, но так и не преуспела. Права Алисия – надо было больше учиться, а не скакать верхом!

– Сколько же тебе лет, Брукс?..

– Почти тридцать.