Наездница. Сожженная тобой

– БАННИ! – что есть мочи заорала я, разлепив глаза. Сквозь шторы пробивался слабый серый свет – утро только занялось. Настенные часы показывали без десяти шесть. Проспала! – БАААННИИИ!

В комнату вихрем ворвалась служанка.

– Почему ты не разбудила меня?! – я вскочила с кровати и принялась метаться по спальне. – Я ведь говорила, что это важно!

– Простите, леди… – Банни испуганно округлила глаза и попятилась. – Я долго стучала, вы не открыли. Я ждала под дверью…

– В следующий раз выльешь на меня тазик воды, если я буду продолжать разлеживаться! Кстати, где вода? Беги за умыванием! И принеси амазонку! ЖИВО!!!

Девушка выскользнула за дверь, умчавшись выполнять поручение, а я распахнула шторы и принялась стаскивать ночную рубашку. Похоже, мне удалось не на шутку застращать служанку – вернулась она мигом. Сначала внесла таз, стараясь держаться от меня подальше – в таком состоянии «леди» может и запустить чем-нибудь. Снова пропала в коридоре и, когда я заканчивала умываться, появилась с костюмом в руках.

Эта амазонка шилась специально для меня. Она была теплой, удобной и без каких-либо изысков, вносимых ради удовлетворения дамских модных потребностей. Приталенный жакет и юбка скроены из темно-зеленой шерсти: погода островов редко баловала нас жарой, поэтому в таком наряде было уютно круглый год. Никакого кринолина, небольшая пышность юбки достигалась за счет накрахмаленных складок ткани; вместо белой сорочки с рюшами, популярной среди великосветских наездниц – приталенная бирюзовая рубашка. А самое главное – под юбкой скрывались плотные твидовые бриджи.

В такой амазонке можно хоть целый день провести в седле.

Ощутив на себе привычную тяжесть любимой одежды, я начала успокаиваться. Часы пробили шесть, а я только-только уселась перед большим зеркалом в деревянной раме. Позади меня устроилась Банни с гребнем в руках.

– Что-то простое и быстрое, – попросила я.

– Можно поинтересоваться, зачем вам понадобилось так рано вставать, госпожа? – девушка больше не боялась, на ее лице появилась вежливая полуулыбка. Мы с ней неплохо понимали друг друга и даже ладили – настолько, насколько могут ладить госпожа и ее служанка.

– Даже не спрашивай. Джеймс втянул меня в очередную авантюру.

Улыбка Банни стала шире.

– Вам повезло. Милорд О'Брайан очень красив.

Я скривилась.

Почему она считает, что мне «повезло»? Похоже, наша неразлучность многими интерпретируется по–своему.

– А я?

Вопрос застал Банни врасплох. Гребень остановился, но уже в следующий миг снова принялся порхать по моим волосам.

– Вы тоже красивая, леди Марс.

– Странно. Джеймс сказал иначе. Можешь расчесывать быстрее?

Служанка вежливо промолчала, а я внимательней всмотрелась в зеркало, ища отголоски неискренности в ее словах. Мы с ней разительно отличались внешне: она была невысокой, кругленькой, аппетитной. Темные волосы и брови прекрасно гармонировали между собой, подчеркивая нежно-коралловый цвет губ и алебастр гладкой кожи. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись очаровательные ямочки, а маленький вздернутый носик делал ее еще милее.

Меня нельзя было назвать ни кругленькой, ни аппетитной, ни тем более «милой». Мне исполнилось семнадцать, но природа не спешила делать из меня женщину, лишь слегка добавив округлостей в область груди и бедер. Плечи выглядели острыми даже сквозь плотную ткань амазонки. Я задирала подбородок, отчего тонкая шея казалась еще длиннее, и щурила светло-зеленые глаза, будто постоянно принимала чей-то вызов. Единственное достоинство моей внешности (да и то весьма сомнительное) – волосы. Рыжую голову – отличительную черту рода О'Брайан – в той или иной степени унаследовали все мои кузены, но лишь я одна родилась с шевелюрой цвета закатного солнца.

Через десять минут, когда Банни соорудила прическу и помогла со шнуровкой на сапогах, я выбежала из спальни. Поместье постепенно просыпалось. Аристократы еще досматривали седьмой сон, а слуги уже вовсю работали – мыли полы, разжигали огонь в каминах, готовили.

Холодный уличный воздух окончательно лишил меня решимости. Низкое, только появившееся над горизонтом солнце пряталось в тучах, изредка посылая на землю тусклые лучи. Март подходил к концу, но оно все еще медленно и неохотно вставало по утрам. Над травой стелился густой белый туман, и я поежилась – в такую погоду опасно отходить от дома: можно заблудиться в холмах и случайно угодить в Ши4, «оборотный» мир. Теплая амазонка немного спасала от промозглой утренней свежести, но желание вернуться в постель было почти нестерпимым.

Стиснув зубы, я быстро пошла к загону, втайне надеясь, что берейтор уже успел позабыть про строптивую дворянку. У него и помимо меня была куча работы – табун в тридцать голов подразумевал почти постоянное присутствие на тренировочном поле или в конюшне. Лошади – чистокровные, здоровые, готовые к скачкам и конкуру5 – были главным источником доходов моего отца. Занятия с людьми не входили в обязанности наемного берейтора, по сути являясь всего лишь прихотью аристократов.

Но Адам Брукс все равно ждал меня.