Наездницы

Я насчитала пять манежей, один из них с препятствиями. Все было новым, как с иголочки. На поверхности манежей еще виднелись следы грабель, ограждение было свежевыкрашенным. «Интересно, где они берут на все это деньги?» – подумалось мне. Те несколько городков, через которые мы проехали по пути сюда, выглядели невероятно бедными – здания обветшали, люди были одеты в старую и несвежую одежду. Но я знала, что мы едем по Аппалачам, где и до кризиса жизнь людей не отличалась достатком. Отец что-то сказал об ужасной засухе. Еще одно несвойственное для него упоминание проблем. Но я уже поняла, что моя жизнь быстро превращается в нескончаемую череду неожиданностей.

– Удивительно, вы не находите? – произнес у меня над ухом чей-то голос.

Я развернулась и увидела слева от себя высокого мужчину. Рядом с ним стояла уже оседланная и взнузданная лошадь гнедой масти.

– Вы меня испугали, – сказала я, прижимая ладонь к сердцу.

Я всегда так делала, когда чему-то удивлялась. Я надеялась, что он не заметит моих покрасневших глаз.

Мужчина рассмеялся. Он говорил с немецким акцентом. Мне уже приходилось встречаться с немцем. Это был мистер Бух, который раз в год приезжал к отцу по делам, связанным с апельсинами.

– Вы немец?

– Да. Меня зовут мистер Альбрехт.

– Я Теа Атвелл. Рада знакомству.

Я слегка присела в реверансе, чтобы смягчить впечатление от своих дурных манер. Я уже видела мистера Альбрехта на фотографии. Он был тем самым человеком, который вручал награды. Этот мужчина был очень худым, и у него был плоский подбородок, что меня удивило. Я была уверена, что у всех немцев квадратная нижняя челюсть. И у него были очень гладкая, как для мужчины, кожа и ровные зубы. Он, если и не был красавцем, то обладал весьма приятной внешностью. На вид он был ровесником моего отца.

– А это Лютер, – произнес мистер Альбрехт.

Он погладил Лютера по холке, и конь опустил голову, разглядывая меня. Он был довольно неказистым – слишком крупная голова и маленькие уши. Зато у него были добрые глаза.

– Это первая лошадь для всех новеньких. Твой отец, – перейдя на «ты», продолжал мистер Альбрехт, – сказал, что ты опытная наездница.

– Да.

– Тогда у тебя не будет особых проблем с Лютером. Слегка пришпоривай его перед прыжками и контролируй его между препятствиями. Он перепрыгнет через что угодно, но если он почувствует неуверенность всадника, то может заартачиться.

Мистер Альбрехт подсадил меня, и я уселась в седло. Он подтянул стремена, и я почувствовала, как лихорадочно бьется мое сердце. Я еще не успокоилась после пережитого в кабинете миссис Холмс шока, а меня уже охватило волнение оттого, что мне предстояло демонстрировать свои умения незнакомому человеку. Лютер был огромным, ростом свыше шестнадцати ладоней[4]. Может, даже все семнадцать. Я еще никогда не сидела на такой высокой лошади. «Это не имеет значения», – успокоила я себя. Контроль есть контроль. Мистер Альбрехт составил для меня маршрут, и я поехала вслед за ним к дальнему манежу. Он дал мне десять минут на разминку, и я рысью поскакала по кругу, знакомясь с Лютером. Я дернула за левый повод, и он попятился. Потом я резко натянула поводья. Мистер Альбрехт стоял возле ворот и, склонив голову набок, наблюдал за нами. Он следовал установленным правилам, но держался непринужденно. На его белоснежной рубашке не было ни пятнышка, и он держал руки в карманах отутюженных бриджей.

Я пыталась не думать о том, что он на меня смотрит. Когда он подал мне сигнал начинать, я перевела скачущего рысью Лютера на шаг, а затем пустила его в легкий галоп. Я хотела добиться от него моментальных реакций. К мистеру Альбрехту присоединился еще один мужчина. Я прищурилась – это был мистер Холмс. Он помахал мне, и я в ответ наклонила голову. Я была без шлема. В то время их никто не носил. И хотя наездники, как правило, надевали перчатки, я их не любила – они притупляли чувствительность моих пальцев. Мне предстояло преодолеть препятствия высотой более чем в три фута. В то время мы ничего не боялись. Мы не знали, что существуют вещи, которых надо бояться.

Я прошла весь маршрут как будто в тумане. Всегда, преодолев препятствие, я не помнила, как это произошло. О том, что я что-то сбила или сделала неверный поворот, я узнавала от других людей. Преодолев последнюю комбинацию препятствий, я поскакала по периметру манежа, чтобы мы с Лютером немного расслабились. Почувствовав, что напряжение покинуло наши тела, я шагом подъехала к мистеру Альбрехту. Мистер Холмс уже исчез.

Мистер Альбрехт кивнул и похлопал Лютера по шее.

– Пусть остынет. Ты все сделала хорошо.