Наездницы

Я вспоминала, как мама показывала им все комнаты, даже наши с Сэмом спальни. И женщина, которая была такой высокой и тонкой, что напоминала какую-то птицу, все время повторяла: «Изысканно». Я ее очень хорошо запомнила, потому что у нас нечасто бывали гости. Тетя Кэрри все время плелась за ними. Тогда я закрыла глаза, спасаясь от вида плетущейся тети Кэрри. Я опустила голову и обхватила ее руками. Все эти воспоминания о нашем доме, каким он был до несчастья, и о Йонахлосси как бы струились из моей головы подобно каким-то испарениям.

«Изысканно, – повторяла женщина, – изысканно». И я поняла, что наш дом действительно изысканный. Я никогда не пыталась придумать ему определение. Он просто был нашим домом. К концу визита мама явно заскучала, и неудивительно: та женщина и правда была скучной. В каждой комнате она повторяла одно и то же. Но маме стало скучно потому, что гостья провозглашала нечто совершенно очевидное, не нуждавшееся в озвучивании. Это было все равно что назвать маму красивой. Все равно что назвать нас баловнями судьбы.

Мы стояли на крыльце, пока их машина не скрылась в облачке пыли, и мама взяла меня за руку.

– Ну что ж, – произнесла она, – давай вернемся в нашу изысканность. Как ты на это смотришь?

Теперь я смотрела на то, как она сидит на ступеньках, делая вид, что осматривает двор, который она никогда не полюбит, перед домом, который никогда не станет ее домом. Я поняла, что наш дом был ее ребенком. Но нет, не то. Наш дом был ее матерью и ее отцом. В нем она находила утешение и надеялась, что он защитит ее от жизненных бурь и неурядиц.

Я тихонько выскользнула на крыльцо, и меня моментально обдало жаром. Двор был бесцветным – ничего, кроме пальм и кустарников. Я не сомневалась, что мама его расцветит.

– Симпатичный двор, – произнесла я, стоя у нее за спиной, и она кивнула, но промолчала.

Я села рядом с ней, и она легонько похлопала меня по колену.

– Мама, – начала я, – я хочу снова уехать.

Она повернулась, чтобы посмотреть на меня. Ее движения были такими вялыми, как будто она находилась под водой, и мне пришло в голову, что отец мог дать ей какое-то лекарство от головной боли.

– Почему бы и нет, – произнесла она, – почему бы и нет.

Для меня ее ответ был, как удар кулаком в лицо. Мощный удар. Я ожидала сопротивления. Нет, я хотела встретить сопротивление, заметить хоть какой-то признак того, что я ей нужна. Но я все равно уехала бы, так что эти ожидания были полной глупостью. Я получила то, что хотела, только далось мне это гораздо легче, чем я ожидала.

У меня к глазам подступили слезы. Когда мама снова заговорила, ее голос звучал тверже. Он стал таким, каким я его помнила.

– Я так и думала, что ты снова захочешь уехать. Как только попробуешь другой жизни.

– Ты была права, – кивнула я и заплакала.

Я ненавидела себя за эти слезы.

– О Теа! – прошептала мама и привлекла меня к себе.

Если бы в тот момент я могла остановить время, заставить замереть все часы в мире, я бы это сделала. Но это было не в моих силах. Я была всего лишь девочкой, а моя мама – всего лишь женщиной.

– Бет что-то говорила насчет мальчика, с которым ты встречалась, – сказала она и засмеялась. – Я думала, что там нет мальчиков, но, конечно же, они есть везде. Рано или поздно ты уедешь, и я хотела бы тебе кое-что посоветовать, и только от тебя зависит, воспользуешься ли ты моим советом. Найди доброго мальчика. – Она гладила меня по волосам. Она стала прежней. – Найди доброго мальчика, – повторила она. – Такого, как твой отец. Когда-то у меня из-за мальчика были проблемы. – Я попыталась поднять голову и посмотреть на нее, но она прижала ее к своей груди. – Задолго до твоего отца. Это такие дивные проблемы! Если только из них удается выпутаться. Тебе это не совсем удалось. – Она помолчала. – Я хочу сказать, не совсем удалось выпутаться. Я угадала?

Она отпустила мою голову, и я выпрямилась, глядя сквозь слезы на расплывчатый мир.

– Я уехала не из-за мальчика. Ты можешь мне не верить, но я хотела вернуться. Я хотела вернуться и увидеть своего брата.

– А потом снова уехать?

– Что мне здесь делать? – спросила я. – Здесь даже лошади нет.

Мама пару секунд смотрела на меня.

– Да, действительно, – произнесла она, – действительно. Тебе здесь нечего делать. Больше нечего делать. Я хотела для тебя и для Сэма другой жизни. – Ее голос снова зазвучал мягко. – Но в этом и была моя ошибка, верно? Я думала, что смогу обмануть вашу природу.

Та неделя накануне Четвертого июля была нашей последней с Сэмом неделей перед тем, как с того, что я сделала, были сорваны все покровы. Теперь между нами что-то стояло, и мы оба это знали, хотя на самом деле ни один из нас не имел понятия, что именно.

На улице лило как из ведра. Я бродила от кресла к креслу, не находя себе места от скуки. Подойдя к двери комнаты брата, я без стука ее открыла и вошла. Он вздрогнул и испуганно оглянулся, но, увидев, что это не мама, а я, вернулся к своему занятию.

– Выводок, – пояснил он, когда я подошла ближе. – Бельчата.

– Только двое?