Нагадали мне суженого

Это не Станиславский. И не Лебёдушкин. Потому что у них есть деньги. Они бы не стали убивать художника из-за каких-то ржавых ключей. А сам Зима ни за что не догадался бы, какую дверь они открывают. Прождав много лет, неужели нельзя подождать еще каких-то полгода? Вноси залог за квартиру и жди. Но у убийцы не было и тысячи долларов. У него вообще не было денег. И он поступил как человек, доведенный до отчаяния многолетним ожиданием и бедностью.

Мне ли не знать, что такое бедность! О бедность! Состояние полного бессилия, когда есть миллион желаний и почти нет возможностей их осуществить. И они, эти желания, только копятся. А возможности, которых и так-то было негусто, тают и тают. В конце концов накапливается критическая масса желаний. Тогда человек бежит в банк и берет кредит, подписывая не глядя все, что напечатано внизу мелким шрифтом. Но это все равно что в огромный костер плеснуть бензина вместо воды. Внутри каждого желания сидит зародыш раковой клетки, которая, как только его удовлетворят, мгновенно начинает делиться и превращается в полноценную опухоль. Если, к примеру, девушка год копила деньги и купила вожделенную модную сумочку, это вовсе не значит, что она почувствует себя счастливой и на этом остановится. Да, какое-то время, очень, кстати, непродолжительное, она будет счастлива, а потом вообразит себя несчастной, потому что ей вдруг покажется, что все другие сумочки, оставшиеся в магазине, лучше той, которую она купила. И она побежит их скупать, пока не завалит сумочками всю квартиру.

Один раз поехав отдыхать за границу, человек уже не может думать ни о чем другом, как об этих поездках. В конце концов он бросает всерьез работать, остается только видимость деятельности, а центр тяжести перемещается в самолет, который постоянно куда-то летит. Есть немного людей, которые в состоянии с этим бороться, и это очень сильные люди. Их остается только уважать. Большинство же инертная масса, которая находится в рабстве у своих желаний. Убийца Зимы как раз из таких.

Вокруг кипит жизнь, то есть кажется, что кипит. Один купил новую машину, другой квартиру, третий поехал отдыхать за границу. Все эти лица сливаются в одно, в лицо человека, который украл это счастье лично у тебя. Он может, а ты нет. И в критический момент, когда это лицо принимает четкие очертания и оказывается на расстоянии удара…

– Прости, что ты сказала?

Кажется, Настя что-то пыталась мне объяснить. Так и есть! Меня наконец посвятили в задолженность по квартплате!

– Агентство готово взять это на себя, – сказала порозовевшая Настя.

– Из своего кармана заплатишь? – усмехнулась я. – А как же твои комиссионные?

– Анфиса Иннокентьевна, вы обещали мне помочь, – напомнила она.

Я вздохнула. Не отвертеться!

– Хорошо, рассказывай.

– Мы сблизились, когда я пришла смотреть квартиру с наследниками Пионихи.

– Постой! – Я вспомнила Настин взгляд, которым она смотрела на соседнюю дверь. – Так он ее сосед!

– Да. Емеля Маковкин.

Я чуть не рассмеялась. Как в воду ведь глядела! Полкаша – дубль два.

Кто ж не знает Емелю? С тех пор как в банке напротив центральной городской площади появилась охрана, Емеля стал своего рода местной достопримечательностью. А охрана появилась после того, как там произошло ограбление.

Это событие потрясло город. У нас случается всякое, прямо как в Москве, только масштаб поменьше, но грабить банк?! Вестерн в местечке, где смотрят исключительно мелодрамы? Прямо не знаешь, как к этому относиться. Правда, грабитель оказался человеком благородным и не пошел в «Сбер», где тусуются в основном пенсионеры. Он отправился в частный банк пустить кровушку капиталистам проклятым. Надо ли говорить, что банк принадлежит Нилу Стратоновичу Аксенкину? А его все ненавидят.

Идя на дело, истопник Опёнкин не скрывал своих намерений.

– Вот, – говорил он всем, кто попадался ему на пути, – иду грабить банк, – и показывал перочинный ножик.

Ему никто не верил, во-первых, потому, что он был пьян. Трезвым Опёнкин не бывает никогда и, похоже, допился до белой горячки. Явившиеся Опёнкину черти потребовали от истопника взятку за то, чтобы не забирать его душу в ад. Потому что он рыдал и кричал:

– Сколько можно так издеваться над человеком! Я и так всю жизнь при печке! Мне высокие температуры противопоказаны, могу справку показать!

Помирать он собрался всерьез и забеспокоился о своем загробном будущем. Но справке черти не поверили и, как все нормальные люди, потребовали откат. Само собой, они хотели Опёнкина кинуть, но тот проникся, когда ему сказали, что за пребывание в аду зачтут трудовой стаж. И кто бы на его месте не поверил! Мы-то не против, надо, мол, только шефу на лапу дать, намекнули черти. И Опёнкин поддался на провокацию: пошел грабить банк.