Наги, значит Змей (СИ)

Встав, я легла на кровать и спустилась в подсознание. С момента нашей первой встречи я тут все изменила, так что подсознание теперь больше не было похоже на канализацию. Клетка по-прежнему была на месте, но я планирую как можно скорее заполучить ключ и выпустить Кураму.

Сейчас Лис лежал на зеленой поляне, подложив на скрещенные лапы голову, хвосты разметались по сторонам, а сам он неотрывно наблюдал за мной. Я молча прошла между прутьями клетки и забралась Лису на хвост. Тот даже не протестовал, лишь с легким недоумением смотря на мои поползновения в его сторону.

- Что на этот раз произошло, малявка? – вдруг спросил Курама, когда я устроилась на его мягком хвосте и затихла. – Ты сама не своя с того времени, как столкнулась с тем шиноби…

- Ку, – перебила я его, и он умолк, внимательно слушая меня, – ничего не случилось, просто…

- Просто что?

- Просто я запуталась, – выдохнула я, уткнувшись носом в его мягкую шерсть. – Я же простой ребенок в глазах других. Меня не воспринимают в серьез…

- Ну не скажи, – хмыкнул Лис, и я посмотрела на него. – Жители деревни явно тебя опасаются.

- Так это же из-за того, что я джинчурики, – протянула я, снова уткнувшись носом в его мягкую и пушистую шерсть. – Не будь я им, на меня бы и внимания не обращали. Ну ходит мелкая девчонка, ну и что?

- А ты не забыла, что ты Узумаки?

- Нет, но я чувствую себя здесь лишней, – всхлипнула я, но слезы я еще сдерживала. – Я заняла ее место.

- Чье?

- Истинной хозяйки этого тела.

- Ты же знаешь, что так произошло потому, что она умерла одновременно с тобой, не выдержав моей чакры. Твою душу перенесло сюда, и ты заняла свободный сосуд…

- Практически собственными руками убив малышку!

Курама раздраженно зарычал и, подхватив меня чакрой, поднял так, что наши глаза были на одном уровне. Я не пыталась сопротивляться, но стоило мне посмотреть ему в глаза, как внезапно стало стыдно за свое поведение. Мама так же смотрела на меня, когда я капризничала.

- Напомни, сколько тебе лет.

- Было семнадцать…

- Ты же взрослая, так почему ведешь себя, будто капризный ребенок?!

- Может потому, что я еще действительно ребенок?! – вскричала я и пожелала, чтобы он меня отпустил. – Ты не думал, что я не хочу вспоминать свою прошлую жизнь?! Я жалкий слабый человек, которого лишили права выбора! Я, как и все люди, плачу, чувствую боль и грущу по родным людям! Они остались там…

Я схватилась за голову и закричала. Перед глазами, хотя я их закрыла, мелькали какие-то картинки.

- Наги?

Курама был взволнован и явно не знал, что делать. Я прошла несколько метров, все так же держась за голову, и рухнула, как подкошенная.

Перед глазами стали появляться какие-то отрывки, будто из старой кинопленки. Вот кладбище, что было в городе, в котором мы жили с семьей. Приглядевшись, я увидела процессию и гроб. Не понимая, что здесь происходит, я пошла следом. Процессия дошла до свежевырытой могилы и остановилась. Гроб поставили, давая всем желающим проститься с покойником. Среди толпы я узнала заплаканную маму, рядом с которой стоял отец и поддерживал ее, обняв за плечи. К маминым ногам жалась мелкая, рыдая во весь голос. Брат стоял рядом с матерью, держа ее за руку, и пытался ее поддержать словами, но сам он был хмур и с трудом сдерживал слезы. Догадка поразила меня и я подошла к гробу, чтобы услышать:

- Моя милая маленькая девочка, как же так…

- Мама, не убивайся ты так. Ей бы это не понравилось.

- Да, мамочка. Сестренка никогда бы не позволила тебе плакать. Не плачь, мамочка. Сестре это не нравится. Правда, сестренка? – уже не сдерживая слез, спросила мелочь.

- Надя, держи себя в руках. Ты должна быть сильной. Наша девочка была бы недовольна, если бы увидела твои слезы, – пытался прекратить поток слез отец, но сделал еще хуже. Слезы потекли по щекам всех, кто это слышал.

Я почувствовала, как к глазам подступили слезы, и провела ладонью по щеке. Да, слезы хлынули, будто кто-то кран открыл. Неподалеку от гроба стояли мои однокурсники и бывшие одноклассники. Были даже те, что ушли после девятого класса. Среди них я увидела парня, что задирал меня на протяжении всего обучения, и я его не узнала. Он был бледен и необычайно мрачен. Отдельно от них стоял Он. Как жаль, что я не успела сказать тебе свое «Прощаю тебя за всю боль, что ты причинил мне своими словами».

- Эти похороны… мои?

От осознания этого, я осела на колени и тоже разрыдалась в голос, как плакала сейчас мелкая. Будто вторя мне, погода стремительно поменялась, и разразился ливень. Многие с криками убежали, а мама, папа, мелкая, отец и брат остались у МОЕГО гроба. Даже Он ушел, в последний раз взглянув на надгробную плиту, на которой была моя фотография. Я помнила тот день, будто он был вчера. В тот день мы ездили на море, и отец сфотографировал меня на фоне неба, окрашенного в красный от захода солнца. Ветер дул сильный и волосы разметались, но на губах была самая яркая улыбка, так что я понимаю, почему мама с папой выбрали именно эту фотографию. Они хотели, чтобы их дочь всегда улыбалась. Пусть даже с такой фотографии.