Нагие и мёртвые

Весь он был каким-то костлявым и шишковатым, и, несмотря на более чем шестифутовый рост, вес его вряд ли превышал сто пятьдесят футов. В его профиле выделялись крупный нос и длинная челюсть. Его лицо выглядело бы очень сердитым, если бы не спокойные бледно-голубые глаза, окруженные паутинкой мельчайших морщинок и веснушек.

Горизонт здесь узок. Он не выходит за пределы тесных рядов стареньких покосившихся шахтерских домишек и окружающих город шахт и холмов. Всю долину покрывает бледно-коричневая пыль, наносимая сюда с холмов Монтаны.

Вы должны уяснить, что все здесь принадлежит компании. Много лет назад инженеры, техники и рабочие компании проложили дорогу в долину, пробурили стволы шахт, построили каркасные домики для шахтеров, открыли магазин и даже построили для шахтеров церковь. С тех пор город — это котловина. Все, что шахтеры зарабатывают у компании, они отдают ей же. Заработанные деньги уходят на то, чтобы выпить в принадлежащем компании баре, купить продукты и одежду в принадлежащем компании магазине, заплатить арендную плату за принадлежащий компании участок и дом. После этого ничего не остается. Все горизонты обрываются на подъемнике шахты.

Все это Ред усвоил очень рано. А что еще ему было усваивать, если его отца убило взрывом в шахте? Есть неписаные правила, и одно из них, типичное для принадлежащего компании шахтерского городка, заключается в том, что если убивает отца, то семью содержит старший сын. В 1925 году, когда Реду было тринадцать, в шахте работали подростки помоложе его, тоже сыновья шахтеров.

Это никого не удивляет. Ред самый старший мужчина в семье, значит, должен работать.

К тому времени, когда Реду исполнилось четырнадцать, он уже мог работать с буром. Неплохой заработок для подростка, но в шахте в самом конце штольни не встанешь во весь рост. Даже подростку приходится работать согнувшись, опираясь коленями на осколки руды, оставшиеся после загрузки маленькой вагонетки.

Разумеется, здесь жарко, сыро, душно, а горящие на шлемах лампочки быстро пропадают во мраке черных коридоров. Бур — очень тяжелая штука; мальчишке приходится упирать его в грудь и изо всех сил нажимать на рукоятки, чтобы вибрирующая головка бура постепенно врезалась в породу. Когда выдолблено достаточно большое углубление, в него закладывается динамитный заряд, шахтеры прячутся за изгиб в тоннеле, и заряд взрывается. Осыпавшиеся осколки руды нагружают лопатами на маленькую платформу-вагонетку. Потом вагонетку откатывают, но приходится то и дело останавливаться, чтобы очистить узкую колею от осыпавшейся на нее земли. Потом подгоняется другая вагонетка и тоже нагружается.

Ред работает по десять часов в день шесть дней в неделю. В зимнее время по воскресеньям он иногда видит небо.

Весенними вечерами он сидит со своей девушкой в маленьком городском парке в конце главной улицы. Это почти конец города.

Пропадая в сумеречной дымке, о г города на запад тянется ряд голых коричневых холмов. В долине давно уже темно, а Ред и его девушка все еще видят последние лучи заходящего за верхушки холмов солнца.

— Чудесный вид, — шепчет девушка.

— Черт с ним, с видом. Я скоро уеду отсюда, — говорит Ред.

Ему уже около восемнадцати лет.

— Я все время думаю: а что там, по ту сторону холмов? — тихо говорит девушка.

Он вытирает свои пыльные ботинки о редкую хилую травку парка.

— У меня все время как будто зуд какой-то… Я в отца пошел.

Ему все время лезли в голову всякие идеи. У него была целая куча книг, а мать взяла да и продала их. Все вы такие, женщины.

— Как же ты уедешь, Ред? И как же мать останется без тебя, без твоего заработка? — недоумевает девушка.

— Настанет время, плюну на все и уеду. Я никому здесь ничего не должен, и ничто не удержит меня. — Вглядывается в темноту.

На его лице признаки нетерпения, гнева и других чувств, навеянных картиной заходящего за холмы солнца. — Ты хорошая девушка, Агнесса. — Мысль о том, что Агнессу придется оставить, вызывает жалость к самому себе и несколько омрачает настроение. — Но я не собираюсь жить, как отец. Не хочу все время торчать в шахте и в шахте же умереть.

— То, что ты задумал, это большое дело, Ред.

— Конечно. — Он вдыхает весенний сладковатый ночной воздух, чувствует запах земли. — Знаешь что я тебе скажу, я не верю в бога.

— Не может быть, Ред!

Ред вспомнил прикрытое одеялом тело отца. Взрыв превратил его почти в лепешку.

— Да-да. Просто не верю, и все.

— Я иногда тоже не верю, — призналась Агнесса.

— С тобой можно говорить, ты понимаешь.

— Плохо только, что ты собираешься уехать.

— Ничего не поделаешь.

Он знает, что тело у Агнессы молодое, упругое, знает, как пахнет ее грудь, похожая на припудренное тальком тело младенца, но он знает и то, что все женщины в этом шахтерском городке в в конце концов высыхают, как бумажная веревка. Взять хотя бы этого Джо Маккея, который сделал Алисе ребенка, а потом оставил ее. "Хотя она сестра мне, я все же не осуждаю его. Ты должна понять это, Агнесса".

— Ты бессердечный, Ред.

— Да, ты права. — Восемнадцатилетнему такие слова кажутся похвалой.