Нагие и мёртвые

Утром до прихода врача Минетта снял бинты и осмотрел рану. Она почти зажила. Края раны срослись, и уже появилась розовая полоска новой ткани. Сегодня его наверняка выпишут. Минетта огляделся. Одни раненые занимались своими делами, другие спали. Минетта решительно разорвал шов на ране. Потекла кровь, и он дрожащими пальцами закрыл рану бинтами, стыдясь своего поступка. Укрывшись одеялом, Минетта то и дело принимался теребить рану, чтобы вызвать кровотечение. В ожидания прихода врача он сгорал от нервного нетерпения. Под бинтами на бедре Минетта чувствовал теплую липкую жидкость. Повернувшись к соседу по койке, он сказал:

— Чудные эти раны, у меня опять из ноги течет кровь.

Пока его осматривал врач, Минетта молчал.

— Рана у тебя снова открылась.

— Да, сэр.

Врач взглянул на повязку.

— Ты случайно не потревожил ее? — спросил он.

— Кажется, нет… Только сейчас потекла кровь. — Минетта решил, что врач подозревает его, и продолжал: — Сейчас она уже не болит. Я смогу сегодня вернуться к себе во взвод, правда?

— Лучше подожди еще денек. Рана не должна была открыться. — Врач начал накладывать новую повязку. — Старайся теперь не трогать повязку, — сказал он.

— Конечно, зачем же, сэр. — Минетта посмотрел вслед уходившему врачу. Настроение у него упало. "Второй раз тот номер не пройдет", — подумал он.

Весь день Минетта нервничал, пытаясь найти способ остаться в госпитале. Каждый раз, когда до его сознания доходила мысль, что придется вернуться в строй, он приходил в отчаяние. Опять сплошная работа и бои, все время одно и то же. "У меня даже друзей нет во взводе, — размышлял он. — Полаку верить нельзя…" Минетта вспомнил о Брауне и Стэнли, которых ненавидел, о Крофте — его он боялся. "Чертова шайка", — проворчал он себе под нос. Минетта подумал о войне, которая протянется вечно. "После этого острова будет другой, а затем еще и еще… И так до бесконечности… Проклятие…"

Минетта немного поспал, а проснувшись, почувствовал себя еще более несчастным. "Я этого не вынесу, — размышлял он. — Если бы мне действительно повезло, я получил бы настоящее серьезное ранение и теперь уже летел бы на самолете в Штаты". Эта мысль задела Минетту. Однажды он похвастался Полаку, что если когда-нибудь попадет в госпиталь, то ни за что не вернется во взвод. "Только бы попасть туда, уж я там застряну", — уверял тогда Минетта.

Надо было найти какой-то выход из положения. Минетта отбрасывал один вариант за другим. Может, вонзить штык в рану или выпасть из машины на пути в штабную роту? Минетта неловко повернулся в постели, и ему стало невыносимо жалко себя. Он услышал стон солдата, лежавшего на соседней койке, и это разозлило его. "Этот парень свихнется, если не заткнет глотку".

И тут Минетту вдруг осенила мысль, которая, правда, не сразу четко оформилась. Он тут же ожил, сел на койке, боясь, как бы эта мысль не выскочила у него из головы. "Да, да, только так", — подумал он. Ему стало страшно — он знал, как трудно будет осуществить задуманное. "Хватит ли у меня воли?" Минетта лежал, не двигаясь, пытался вспомнить все, что слышал о солдатах, которых демобилизовали по такой причине. "Конечно, вот в восьмом отделении…" Минетта вспомнил о солдате в учебном взводе, худощавом нервном человеке, который на стрельбище начинал плакать навзрыд каждый раз, когда производил выстрел. Солдата отправили в госпиталь, и несколько недель спустя Минетта узнал, что его демобилизовали. "Вот бы и мне так", — подумал он и почувствовал себя на мгновение счастливым, будто его и в самом деле освободили от службы. "Я не глупее этих ребят и сумею все проделать. Нервное потрясение, вот это способ. Разве я не ранен? Вместо того чтобы раненого демобилизовать, его хотят немного залатать и отправить снова в строй. Только об этом и забота". Минетта почувствовал себя вправе осуществить задуманное.

Тем не менее настроение у него снова упало, и опять ему стало страшно. "Хотел бы я поговорить с Полаком. Он дал бы дельный совет". Минетта взглянул на свои руки. "Я ничем не хуже Полака. Я могу освободиться, а он будет только трепаться об этом". Он пощупал свой лоб. "Меня продержат здесь только пару дней, а затем отправят в другой госпиталь, для нервнобольных. Если мне удастся попасть туда, я сумею подражать им". Неожиданно он снова загрустил. "Врач наблюдает за мной, и мне придется нелегко". Резким движением Минетта пододвинулся к столу, стоявшему в центре палатки, и взял журнал. "Если мне удастся вырваться, то напишу Полаку письмо и спрошу, кто из нас сумасшедший". Минетта хихикнул, представив себе выражение лица Полака, когда тот прочтет это письмо. "Нужно только действовать смелее".

Минетта снова улегся в постель и в течение получаса, закрыв лицо журналом, оставался без движения. Солнце нагрело палатку, и теперь она походила на парную. Минетта чувствовал себя слабым и несчастным. Внутреннее напряжение все росло. Неожиданно, сам не отдавая себе в том отчета, он вскочил с постели и громко крикнул:

— А, дьявол бы вас всех забрал!

— Успокойся, — сказал сосед по койке.

Минетта бросил в него журнал и закричал: