Нагие и мёртвые

 Гольдстейн лежал на койке, положив руки под голову, и мечтательно думал о жене и ребенке. Вся горечь и переживания, вызванные потерей Уилсона, на какое-то время отошли на задний план иод влиянием последовавшего затем отупения. Он проспал полтора дня, и путешествие с носилками казалось теперь таким далеким. Он даже не обижался теперь на Брауна и Стэнли, потому что в его присутствии они испытывали некоторую неловкость и, казалось, боялись его потревожить. К тому же теперь у него был друг. Между ним и Риджесом возникло взаимопонимание. День, проведенный вместе на побережье в ожидании взвода, прошел неплохо. И, не сговариваясь, они выбрали себе койки рядом, когда оказались на катере. Правда, были минуты, когда Гольдстейна охватывали сомнения. Его друг - из батраков, из бездомных бродяг. Почему ему достался именно такой? Гольдстейну стало стыдно зa себя, за то, что он так думает о Риджесе; так же стыдно, как бывало, когда в его голове мелькала случайная подозрительная мысль о жене. Ну и что ж, что его друг неграмотный? Риджес хороший человек. В нем есть что-то прочное, надежное, "от земли", как говорится.

 Катер шел в миле от берега. По мере того как день клонился к концу, люди начинали понемногу двигаться и с интересом заглядывать через борт. Медленно проплывал мимо остров, все такой же непроницаемый, такой же зеленый, весь в зарослях джунглей, вплотную подходивших к воде. Они прошли мимо небольшого полуострова, который заметили еще на пути в разведку, и кое-кто начал высчитывать, сколько еще осталось плыть до бивака.

Полак пробрался в корму, где находился управлявший катером рулевой, и расположился под брезентовым навесом. Солнце подходило к горизонту, ярко отражаясь от каждого всплеска волны, в воздухе стоял пряный запах растительности и океана.

 - Ух, как здесь здорово! - сказал Полак рулевому.

 Тот что-то проворчал. Его чувства были задеты, потому что солдаты взвода заплевали судно.

 - Ты, кажется, чем-то недоволен, друг? - спросил Полак.

 - Я недоволен такими умниками, как ты.

 Полак пожал плечами.

 - А ты, друг, побыл бы на нашем месте. К нам нужно относиться снисходительнее, мы прошли через ад, и нервы у нас не в порядке.

 - Да, я думаю, вам было нелегко.

 - Еще бы. - Полак зевнул. - А завтра, вот увидишь, они опять пошлют нашего брата в разведку.

 - Ведь операция уже почти закончена.

 - Откуда ты знаешь? Как это закончена?

 Рулевой удивленно посмотрел на него.

 - Господи, ребята, я и забыл, что вы пробыли в разведке целых шесть дней! Вся эта проклятая операция закончилась. Мы убили Тойяку. Пройдет еще неделя, и здесь останется не больше десятка япошек.

 - Что-о-о?

 - Ну да. Мы захватили их склад снабжения. И лупим их. Вчера я видел эту линию Тойяку собственными глазами. У них там бетонные доты с пулеметами, секторы обстрела и всякая другая чертовщина.

 Полак выругался.

 - Значит, все кончилось, да?

 - Почти что.

 - И мы чуть не свернули себе шею просто так, задаром?

 Рулевой оскалился:

 - Высшая стратегия.

 Полак сошел вниз и сообщил новость взводу. Это сообщение, казалось, всех устраивало. Солдаты зло шутили, ворочались на своих койках и подолгу бессмысленно смотрели на бортовые переборки. Но вскоре до их сознания дошло, что если операция закончилась, то они не будут участвовать в боевых действиях по крайней мере несколько месяцев. Это вызвало у них замешательство и раздражение, и они уже не знали, как отнестись к этой новости.

Неужели то, что они перенесли в разведке, никому не нужно было? При их усталости мысль об этом сначала чуть не вызвала у них истерику, а потом бросила в буйное веселье.

 - Эй, вы знаете, - выкрикнул Вайман, - перед уходом в разведку я слышал, что дивизию пошлют в Австралию, а нас всех превратят там в военных полицейских!

 Раздался общий хохот.

 - Ну да, в полицейских, а тебя, Вайман, пошлют домой!

 - Разведвзвод будет личной охраной генерала.

 - Макартур использует нас на строительстве для него еще одного дома в Холландии.

 - Из нас собираются сделать сестер милосердия! - закричал Полак.

 - Дивизия будет нести постоянный наряд по кухне.

 Высказывались самые нелепые и смешные предположения. Судно, до этого почти безмолвное, теперь содрогалось от взрывов смеха. Веселые, злые, охрипшие голоса разносились далеко по воде. Каждый раз, когда кто-то что-то произносил, раздавался новый взрыв истеричного смеха. Даже Крофт оказался вовлеченным в этот шум.

 - Я с удовольствием стану поваром, только мне не хочется покидать тебя, сержант! - съязвил Полак.

 - А, идите вы... Вы просто базарные бабы, - растягивая слова, проговорил Крофт.

 - Прямо сейчас идти, сержант? А куда, кругом ведь вода? - продолжал острить Полак.

 Веселье лилось непрерывным потоком, как круги на воде от брошенного камня, встречающие на своем пути другие круги от другого камня. Едва кто-нибудь раскрывал рот, как они разражались диким истеричным хохотом, смеялись почти до слез.