Нагие и мёртвые

Где-то сзади над неприкрытой частью шеи непрерывно пищал москит; Рот подождал, когда он укусит, чтобы наверняка расправиться с ним. Ему пришла в голову мысль, что в окопчике могли быть и другие насекомые, и он начал инстинктивно ерзать, как бы отгоняя их. Несколько секунд ему казалось, что на спине под рубашкой ползает муравей. Затем он вспомнил о тараканах, которыми кишела первая снятая им квартира, после того как он женился. Бывало, он уверял свою жену Зельду: «Не обращай на них никакого внимания, я знаю из книг, что таракан не такой уж вредный паразит». Но Зельда вбила себе в голову, что в квартире, должно быть, есть еще и клопы. Сколько бы Рот ни убеждал ее, что тараканы поедают клопов, она не верила и, бывало, вскакивала ночью, со страхом тормошила его: «Герман, я чувствую, что меня кто-то кусает». «Но я же говорю тебе, что этого не может быть, тебе просто кажется». «Эти твои басни о тараканах! – сердито шептала она в темной спальне. – Если тараканы жрут клопов, то они ведь должны для этого забираться в постель, разве нет?»

Воспоминания вызвали у Рота смесь приятного желания и тоски.

Его совместная жизнь с женой оказалась не совсем такой, на которую он надеялся. Между ними возникало много недоразумений и конфликтов, а у Зельды был очень острый и беспощадный язык. Он вспомнил, как она насмехалась над его образованностью и над тем, что он мало зарабатывает. «Конечно, она была виновата не во всем, – подумал он, – но и я ни при чем здесь». Ее или его винить было бы несправедливо. Просто дело в том, что не все удается, на что надеешься в юности. Рот медленно и тщательно вытер руки о брюки комбинезона. В некоторых отношениях Зельда была хорошей женой. Вспомнить, по каким поводам они так часто ссорились, Роту было так же трудно, как представить себе лицо Зельды. Размышляя о жене, Рот вспомнил и многих других женщин, которых когда-то знал.

Рот задремал, и ему приснилось, что он рассматривает порнографические снимки. На одном из них – почти нагая девушка, наряженная под ковбоя. На ее голове – широкополая шляпа, высокие торчащие груди поддерживаются надетой крест-накрест бахромой из кожи, а к лежащему на бедрах поясу из такой же бахромы подвешены кожаная кобура и патронная сумка. Сон возбудил Рота, он было проснулся, но через некоторое время снова задремал, хотя и пытался бороться с дремотой.

На расстоянии мили или двух в джунглях непрерывно раздавались артиллерийские залпы. Звуки выстрелов и разрывов снарядов были то громкими, то приглушенными. Они усиливали уверенность Рота в безопасности. Он почти уже не прислушивался к шумам в джунглях. Глаза его оставались закрытыми все дольше и дольше.

Несколько раз он почти впадал в глубокий сон, но внезапно просыпался от какого-нибудь громкого звука в джунглях. Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов и с разочарованием заметил, что ему нужно оставаться на посту еще целый час. Он снова откинулся на спину и закрыл глаза с твердым намерением открыть их через несколько секунд... но... заснул очень крепко.

Это было последнее, что Рот помнил, когда проснулся почти через два часа. Снова пошел дождь, и он проснулся только потому, что комбинезон и ботинки начали промокать. Он громко чихнул и только теперь осознал, что проспал так долго. «Какой-нибудь япошка мог запросто убить меня», – подумал Рот, и эта мысль, как пробежавший по всему телу электрический ток, окончательно разбудила его. Он вылез из пулеметного окопчика и заковылял туда, где спал сержант Браун. Рот прошел бы мимо него, если бы вдруг не услышал, как Браун сердито прошептал:

– Ты что мечешься здесь, как кабан в кустах?

– Никак не найду тебя, – смиренно прохмыкал Рот.

– Расскажи это своей бабушке, – иронически ответил Браун.

Он быстро сбросил с себя одеяло и поднялся на ноги. – Никак не мог заснуть, – заметил он. – Слишком шумно в этих проклятых джунглях... А сколько сейчас времени?

– Уже более трех тридцати.

– А ты ведь должен был разбудить меня в три, – удивился Браун.

Вот этого-то Рот и боялся.

– Я задумался и не заметил, как прошло время, – тихо ответил он.

– Чепуха! – презрительно произнес Браун. Он быстро зашнуровал ботинки и, не сказав больше ни слова, отправился к пулеметному окопчику.

Несколько секунд Рот оставался неподвижным, затем начал искать место, где он и Минетта спали до заступления в караул. Минетта натянул оба одеяла на себя. Рот робко пристроился около него и попытался стащить часть одеяла на себя. Дома, ложась в кровать, он любил плотно подсунуть одеяло под себя со всех сторон, поэтому сейчас, лежа с неприкрытыми ногами, он испытывал какое-то чувство жалости к самому себе. Все предметы вокруг были пропитаны влагой. На открытые ноги Рота падали редкие капельки моросящего дождя, и он почувствовал озноб. Одеяла настолько намокли, что их, кажется, можно было уже выжимать; исходивший от них затхлый запах напоминал Роту запах нечистых вспотевших ног.