Наглец

— Что между вами было? — Вклинивается второй незваный гость, перекатывая во рту комок жвачки. — Расскажи, и мы отстанем.

Оглядываю эту говорящую обезьяну с пренебрежением во взгляде.

— Что тебя интересует? Сколько раз? Позы? Брала ли я у него в рот? Или как глубоко заглатывала? — Выдвигаю нижнюю челюсть вперед. — Ты кто, вообще? Мой гинеколог? Или у нас сеанс психоанализа?

Брови парня от ошеломления выстраиваются острым ровным домиком, а я, в свою очередь, оборачиваюсь на нервный смешок липового «Матвей Палыча».

— Ничего у меня с ним не было, ясно? Так, побаловались и разбежались. Это всё? Могу идти? — Приподнимаюсь с кровати.

Но Глеб с непроницаемым лицом делает мне короткий знак, сесть обратно.

— Твой брат у меня, поэтому я решаю, когда тебе можно будет уйти.

Падаю обратно, недовольно ссутулив плечи. В открытую конфронтацию больше вступать не решаюсь.

— Так, что еще? — Говорю, не дрогнув. Внутри меня не слабо лихорадит. — Ребят, вы не по адресу, честно. Мне вам помочь нечем, я и этот тип… — у меня не хватает сил произнести вслух имя, — мы тусили вместе, да, но вряд ли я буду вам хоть чем-то полезна в этом плане. Ничего о нем не знаю, давно не слышала, не виделась. Да и он в курсе, что мошенница из меня так себе. Вы теперь тоже это знаете. — Пожимаю плечами. — Смысл мне задерживаться здесь дольше?

— Вы жили вместе? Как долго?

Напоминание об этом вышибает из меня последние силы, а тревога за брата накатывает новой волной. У этих ребят слишком много сведений обо мне, они хорошо подготовились прежде, чем явиться. Что еще такого им известно?

— Не знаю. — Отвечаю хрипло. — Год… Может, с небольшим…

Серо-зеленые глаза злого блондинчика сужаются сильнее и буравят меня теперь почти насквозь. Вижу, как перекатываются мышцы у него под кожей, как напрягаются сильные руки и железный пресс, и начинаю догадываться, что в деле замешано что-то очень личное: неспроста он так ярко реагирует на мой ответ.

— Значит, все было серьезно? Вы были… — ему трудно дается следующее слово, — парой?

Трудно в это поверить, понимаю, но да. Были.

— Разве, если бы всё было серьезно, я сидела бы здесь сейчас? — Усмехаюсь, чувствуя, как лицо невольно перекашивает от горечи. — Так, потрахались и забыли. Что такого?

Глеб выпрямляется, задумчиво кивая. А я, как завороженная, слежу за его животом, который выглядит не просто твердым, а почти каменным: литые мускулы, чистый, плотный, непробиваемый пресс. Поднимаю голову и замираю: глаза у него горят диким блеском. В них азарт. Пыл, кураж, возбуждение. Концентрированный заряд эмоций, которые трудно скрыть.

И я вдруг понимаю, что он меня читает, как открытую книгу. Знает, где вру, где хочу приукрасить или откреститься. Знает, что за кажущимся таким очевидным безразличием прячется тупая боль, рвущая душу в клочья.

— Говорят, ты увела у него деньги? — Он задумчиво прикусывает свою красивую нижнюю губу.

— Мало ли, что говорят. — Держусь ровно.

— Так почему вы расстались? — Его голос звенит, как занесенный над головой с размаху меч.

Делаю глубокий вдох.

— Да… надоело просто. — Наклоняюсь к нему и натягиваю на лицо гадкую ухмылочку. — А я смотрю, у тебя тоже к нему какие-то личные счеты? Угадала?

«В десяточку».

Замечаю это по тому, как он едва заметно поджимает губы.

— Отомстить ему не хочешь? — Предлагает.

И почему этот вопрос звучит как-то устрашающе? Почти зловеще.

— За что? — Мои брови вздымаются вверх. — Я буду вполне довольна, если больше не увижу его никогда.

— Хочешь. — Довольно улыбается он, вставая. — Вижу, что хочешь.

Его товарищ закидывает ногу на ногу, продолжая оценивающе разглядывать меня.

— Всё просто. — Глеб берет чистую рубашку и просовывает руки в рукава. — Либо на свободе с деньгами. Либо на нарах с чувством собственного достоинства.

— Это ты о чем? — Бросаю ему в спину.

Мужчина медленно поворачивается:

— О том, что все равно придется принять мои условия. Ты работаешь со мной и получаешь свою долю. Отказываешься, и все материалы по твоим последним похождениям отправляются в ментовку. Соответственно, — он безразлично пожимает плечами, — и твой братишка возвращается в детдом, откуда ты его с таким трудом вытащила. Так что, сама понимаешь, выбор у тебя невелик.

Воздух с шумом вырывается из моих ноздрей.

— И если ты вдруг подумала, что я блефую. — Пальцы Глеба пробегаются по рубашке, ловко загоняя пуговички в узкие петли. Он достает из чемодана какие-то бумаги и небрежно бросает мне. Опускаю глаза и вижу, что это снимки. Брюнетка, блондинка, рыжая — это все я. Вместе со своими последними жертвами. — Доказательства. — Констатирует он.

— Если нужно, и заявления от потерпевших будут. — Добавляет его дружище, улыбаясь.

— Что нужно делать? — Сдаюсь я, не чувствуя больше собственного тела.

— Сыграть. — Коротко отвечает Глеб.

— Себя, да. Я это уже слышала. Можно подробнее? — Выдыхаю устало.

Он неспешно надевает пиджак.