Наглец

Она выпрямляется и слегка поворачивает корпус в мою сторону. Несколько секунд мы едем в тишине: Соня оглядывает меня так, будто хочет взглядом впитать каждую черточку моего лица, а я, вынужденный следить за дорогой, бросаю на неё короткие, полные смятения, взгляды.

— Тогда, на пристани, помнишь? — Грустно говорит девушка. — Когда мы увиделись в первый раз. Я тогда еще была лысой, как чупа-чупс.

— Да. — Воспоминания рисуют улыбку на моем лице.

— Я тогда подумала, что такой ухоженный, крепкий мужчина обязательно должен быть заносчивой задницей. Потому что он знает, что привлекателен, и привык к женскому вниманию. — Соня на секунду сжимает губы. — И когда мы уже официально познакомились в той гостинице, пару дней назад, я только уверилась в своих мыслях.

— Вот как?

— Да. — Её дыхание рядом с моим плечом ощущается как щебет птички. — А еще ты был груб, циничен и… холоден.

— Значит, всё совсем плохо? — Улыбаюсь я.

— Тогда я решила, что это даже хорошо. Потому что бабники редко бывают такими серьезными. А потом поняла, что за фасадом бесчувственного истукана есть и еще что-то. Могу ошибаться… Но, кажется, мне удалось заглянуть внутрь настоящего Глеба.

Мне не удается сдержать усмешки:

— Звучит пугающе.

Соня сцепляет руки в замок и смотрит куда-то, вроде как на костяшки собственных пальцев.

— Спасибо тебе за всё. Ты даже не знаешь, как много для меня сделал.

Мне жутко хочется до нее дотронуться, но всё, что я могу, это пялиться на нее напряженно:

— Мы что, прощаемся?

Она поднимает на меня свои огромные глаза.

— Дело подходит к концу, Дымов. — Сглатывает, на мгновение прикрыв веки. Пушистые ресницы трепещут, как крылья бабочки. — Уже сегодня вечером всё разрешится. — Снова смотрит на меня печально и как-то трогательно. — И каждый пойдет своей дорогой, так?

Бляха… Как много мне хочется ей сказать. И почему именно сейчас? В не самое подходящее для разговоров время?

— Соня, я…

Девушка не дает мне договорить — смеясь, хлопает по плечу и задерживается на нем ладонью дольше положенного.

— Главное, чтобы всё получилось, ведь так? — Ее губы изгибаются в подобие вымученной улыбки. — Значит, нам нужно очень постараться.

«Я тоже тебя разглядел. Ты должна знать это», — но эти слова так и не покидают моего рта.

— Угу, — бормочу вместо этого.

— А это колечко… — Теперь мне становится понятно, куда устремлен ее взгляд. — Милая вещица, правда?

— Да.

Она вздыхает.

— Раз уж это просто реквизит, значит, недорого стоит?

— Н-нет. — Говорю неуверенно.

— А то оно мне так понравилось. — Ерзает на сидении, разглядывая мой подарок, в гранях которого играют солнечные блики.

Решаюсь сказать правду.

— На самом деле, я его специально для тебя…

— Не хочу его снимать! — Перебивает меня громким восклицанием. — Можно оставлю себе на память?

— Да… Да, конечно.

Никак не могу разгадать эмоций, творящихся на ее лице. Улыбка, замешанная на боли и тоске, свет синих глаз, сияющий печалью.

— Тогда я рада, что оно моё. — Отодвигает руку подальше и снова приближает, отодвигает и приближает, будто налюбоваться не может. — Спасибо, Глеб. Я никогда его не сниму. Никогда. Не сниму.

Мне так много хочется ей сказать. Так много услышать в ответ. Чтобы понять, что за на хрен творится между нами, но мы уже приехали. Паркую автомобиль у дороги, недалеко от бара, и поворачиваюсь к ней.

— А теперь за дело! — Не давая мне и рта раскрыть, восклицает Соня.

Ее глаза блестят, и мне становится не по себе.

«Слёзы? Или мне только показалось?»

Покидаю салон, открываю дверцу пассажирской двери и помогаю ей выйти. Ручка девушки в моей ладони смотрится почти крохотной и очень хрупкой. Даже не верится, что такое тщедушное создание могло разнести вдребезги номер, а потом у него еще остались силы, чтобы дарить мне свою страсть до самого утра.

Мы медленно спускаемся по ступеням в помещение бара. Оно встречает нас сигаретным дымом, приглушенным светом и мрачноватыми для веселых посиделок темно-малиновыми стенами. Надо признаться, что Фил постарался на славу: стол для покера стоит в середине зала и организован по всем правилам игры.

Весь основной свет сосредоточен именно над ним. Само заведение после небольшого ремонта тоже выглядит солиднее, как и его хозяин, со скучающим видом смешивающий коктейли за стойкой.

Я помогаю Соне преодолеть неудобные ступеньки без наименьших потерь — на каблуках спускаться в полутьме немного опасно. Беру из ее рук небольшой кейс с деньгами и приветствую присутствующих.

— Добрый вечер!

— О, добрый вечер, — откликается Эрлих. На старике старомодный, но явно жутко дорогой костюм, его седые пряди аккуратно зачесаны назад так, чтобы прикрывать внушительную лысину, в руке толстенная сигара и стакан со спиртным. Он ставит выпивку на стол и охотно протягивает мне руку. — А вы должно быть…

— Да, это тот человек, о котором я вам говорил. — Выходит из тени Майор. — Глеб Дымов, прошу любить и жаловать.

— Мне очень приятно. — Стараясь казаться спокойным и расслабленным, жму руку пожилому еврею.

— Надеюсь, вам будет с нами уютно. — Натягивает улыбочку Эрлих.

— Тоже надеюсь. — Протягиваю ему кейс. — Мой взнос.