Нагорная проповедь. Христианская контркультура

Современные комментаторы также видят подобное ходатайство как вершину христианской любви. «Это наибольшая заповедь, — писал Бонхёффер. — Посредством молитвы мы идем к нашему врагу, становимся рядом с ним и молим за него Бога»[138].

Более того, если молитва–посредничество является выражением любви, которую мы имеем, это также дает возможность для возрастания нашей любви. Невозможно молиться за кого–либо, не любя его, и невозможно продолжать за него молиться, не видя, что наша любовь к нему растет и созревает. Мы должны начать свою за него молитву до того, как осознаем свою к нему любовь, и мы обнаружим, что наша любовь превращается сначала в почку, потом в цветок. Иисус молился за Своих мучителей как раз в то время, как металлические гвозди проходили сквозь Его руки и ноги; и даже время, в котором употреблен глагол (имперфект), говорит о том, что Он продолжал молиться, повторяя Свое ходатайство: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34). Если жестокая пытка распятия на кресте не могла заставить умолкнуть молитвы Господа нашего за врагов Своих, то какая же боль, гордыня, предрассудок или леность могут оправдать наше молчание?

В этой главе я цитирую Бонхёффера более, нежели любого другого комментатора, потому что, хотя он и писал свое толкование до начала войны, он мог предвидеть, куда приведет нацизм, и мы знаем, к какой участи в конце привело его христианское свидетельство против нацизма. Он цитировал некоего А. Ф. К. Вилльмара, который написал это в 1880 г., но слова его звучат почти пророчески в отношении времени Бонхёффера: «Значение заповеди о том, что мы должны любить врагов своих и отказаться от возмездия, еще более возрастет в предстоящей священной борьбе… Христиан будут гонять с места на место, подвергать физическому преследованию, расправе и всякого рода убийствам. Мы приближаемся к веку массовых преследований… Скоро настанет время, когда мы будем молиться. Это будет молитва горячей любви за тех самых сынов погибели, что стоят вокруг и смотрят на нас взорами, полными ненависти, и кто, возможно, уже поднял руку свою, чтобы убить нас… Да, церковь, действительно ожидающая своего Господа и различающая знамения, должна со всей своей силой и в доспехах своей святой жизни включиться в эту молитву любви».

Указав, что наша любовь к врагам должна выражаться в делах, словах и молитвах, Иисус сказал, что только тогда мы наконец покажем, чьими сынами являемся, ибо лишь тогда будем мы являть любовь, подобную любви нашего Небесного Отца. «Ибо Он повелевает солнцу Своему восходить [заметьте, кому принадлежит солнце!] над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (ст. 45). Любовь божественная в равной степени распространяется на всех людей: добрых и злых. Богословы (следуя Кальвину) называют это «общей благодатью» Бога. Это не «спасающая благодать», дающая возможность грешникам покаяться, уверовать и спастись; но благодать, явленная всему человечеству, кающимся и нераскаянным, равно же верующим и неверующим. Эта всеобщая благодать Бога выражается не в даре спасения, но в дарах творения, и не в последнюю очередь в благословенных дарах дождя и солнечного света, без чего жизнь на планете не могла бы продолжаться. Такой должна быть норма христианской любви. Мы должны любить как Бог, а не как люди.

Ибо, «если вы будете любить любящих вас, какая вам награда?» Или какая вам за то благодарность? «И грешники любящих их любят» (Лк. 6:32). Падший человек не лишен способности любить. Учение о всеобщей греховности не означает (и никогда не означало), что первородный грех сделал людей неспособными вообще ни к какому добру, но что любое добро, которое они совершают, до некоторой степени испорчено злом. Неискупленные грешники могут любить. Родительская любовь, любовь детей, любовь супругов, любовь друг к другу друзей — все это, как нам хорошо известно, постоянно испытывают мужчины и женщины вне Христа. «И мытари» (бедные чиновники, собиравшие подати и поэтому пользовавшиеся репутацией людей алчных) любят любящих их. «И язычники» (эти «собаки», как звали их иудеи, посторонние, ненавидевшие евреев, которых они старались обойти при встрече), даже они приветствуют друг друга. Никто не лишен этого чувства.