Нагота

Когда я говорю тебе, что человек должен учиться, это не просто фраза. Мое глубочайшее убеждение. Меня тому жизнь научила. Уж поверь мне. Когда-нибудь поймешь, да будет поздно. Оправдание всегда отыщется: это мне не по зубам, зачем это нужно, можно обойтись без этого. Вокруг столько соблазнов. Хочется побездельничать, повеселиться, пожить в свое удовольствие. И самого себя становится жаль. Зачем бодрствовать, если хочется спать? Для чего торчать в комнате, если на улице солнце?

Не слышал, чтобы ты когда-нибудь жаловался «на свое место в жизни». Не замечал, чтобы ты хотел стать не тем, кем стал.

В том-то и беда, я хотел лишь того, что мог, что умел. И ни капли больше. Пропади она пропадом — моя непритязательность! Это мне не по силам! Не стоит и пытаться. Это трудно. Зачем зря утруждать себя... Из таких непритязательных и собираются серые батальоны неудачников. Недоучки, дилетанты, несостоявшиеся интеллигенты, невзыскательные профессионалы. Да, я подталкивал тебя к спорту. Надеялся, спорт разовьет в тебе волю. Разбудит тщеславие. Подогреет азарт борьбы. Но ты от спорта позаимствовал самое худшее. Убеждение, что мускулы способны заменить мозги. Оказывается, лень тысячелика. Оказывается, лень уживается с движением. Моя вина, забыл тебя предостеречь от лени. Когда увидел твой табель...

У других табели еще хуже.

...Я увидел собственную лень. Ну, конечно, война послевоенное неустройство, да-да. Звучит все веско, убедительно. Не было возможности. Уж так сложились обстоятельства. Приходилось самому о себе заботиться... А виной всему была лень. Захотел бы, так смог. Как смогли другие. Но я не хотел. Не заставив себя, не возьмешь никакой дистанции. Не осуществишь ни одной возможности. Грустно сознавать: я был способен на большее. Тебе бы следовало знать: не вызывает сочувствия тот, кто сдается без боя. Ленивые, нерадивые, трусливые не бывают счастливыми. Их терзают угрызения совести. Они становятся вялыми, циниками или нудными ворчунами.

К которой из этих категорий ты причисляешь себя?

Во мне совместились оба недостатка: я циник и ворчун. Гибрид усредненности. Когда-то мне казалось, что я нетипичное исключение. Работа нравилась, работал с удовольствием. Когда возникали неполадки, всегда искали меня. Надо поговорить с Малынем. Пусть Малынь в этом разберется. Умер начальник нашей бригады Капаршмидт, и мне казалось, я первый кандидат на его место. Товарищи давно меня считали его негласным заместителем. А в управлении только посмеялись над таким предложением. Какой из Малыня начальник! О чем вы говорите! У человека нет образования! В наше-то время! Такие передряги настораживают. Как бы опять не попасть в подобную ситуацию! Отныне нужно так, чтобы и мысли ни у кого не возникло, будто я жду повышения! Ничего я не жду! Ничего мне не нужно! Нет, нет, как образец для подражания я не гожусь. Но ты хоть послушай меня. Не занижай себе цену. Не ставь слишком легких целей. Не спеши присоединиться к тем, кто ничего не хочет и не может. У тебя есть еще время, одно из величайших благ мира. Янис, ты меня слышишь? Понимаешь? Где ты, сонная тетеря?

 

...И короли носили мантии из белых горностаев. Белых-пребелых с черными кончиками хвостов. Об этом можно прочитать, это можно увидеть на цветных репродукциях. А вообще-то все это сказки. Даже короли, те, что дожили до нашего времени, не что иное, как иллюстрации к сказкам. И горностаевые мантии они надевали единственный раз в жизни, когда короновались, а потом фотографировались для почтовых марок и глянцевитых туристских проспектов.

В доме бабушки горностай жил под грудой камней. Лет пятьдесят назад. И бабушка рассказывала, что слышала от своего дедушки: однажды вынул он из норы слепого горностаюшку и хотел было отнести его в избу. Но мать-горностаиха встала поперек дороги, сама-то невеличка, с карандаш, не больше, и как пошла на него кидаться, да с такою злобою, что дедушка шагу не мог ступить. И когда Гунару случалось проходить мимо той груды камней, у него всякий раз обмирало сердце: бабушка считала горностая духом дома, и Гунару ужасно хотелось этого духа увидеть. Но камни скрывали горностая.

Позднее он водил Яниса в зоопарк, там были львы и тигры, бизоны и зебры, верблюды, муравьеды. Барсук спал совсем как человечек, подложив лапки под голову. Белый медведь томился от жары в своей толстой шкуре, метались по клетке волки, мохнатые ламы, задрав головы, высокомерно поглядывали из-за ограды. Он вспомнил про горностая. Ни разу в жизни не довелось ему увидеть живого горностая. Надо ж наконец полюбоваться горностаем. Но в зоопарке не нашлось горностая. У нас есть ласка, объяснили, ласка очень похожа на горностая.