Награда

Сейчас он неторопливо выбирал листья посочнее и обламывал, чтобы насушить и нарезать.

Иннокентий первым в стойбище решил заняться огородом. Он внимательно следил, как лекарь копал грядки, высаживал рассаду, сеял какие-то семена. А когда узнал, что на земле может расти и табак, не утерпел, взялся за лопату, вскопал кусок земли у своей фанзы.

Припоминает старик, как пришел Апа и сказал:

— Зачем землю роешь? Клад хочешь найти?

По ехидному тону Иннокентий догадался: пришел, чтобы посмеяться над ним.

— Табак буду садить, — как можно спокойнее ответил Иннокентий.

— Глупый ты человек, — презрительно заявил Апа. — Всегда глупым был, таким и остался, хотя голова твоя седая. Чжан говорил, что на нашей земле ничего не растет, кроме травы.

— У русских растет, — упрямо сказал Иннокентий, досадуя, что Апа вносит в его душу сомнение. А когда человек сомневается, так и простого чебака из реки не вытащит, а тут огород...

Не поддался Иннокентий лисьим уговорам старшинки и хорошо сделал. Вон какой табак вырос, густой и пышный! А вот капуста пропала почти. Чахлые синие листья и не собираются завиваться. Если по правде, так капуста не растет потому, что Иннокентий совсем не ухаживал за нею. Но это обстоятельство его нимало не беспокоило. Капусту он никогда не ел. Другое дело — табак. Около стены фанзы на припеке буйно росла крапива. Ни поливки, ни прополки не просит. Почему бы не расти так табаку и капусте?

Не боясь обжечь руки, Иннокентий рвет пучки крапивы и складывает их на землю. Пусть подсохнет. Крапива пойдет на изготовление крепких ниток, а нитки рыбаку всегда нужны.

— Иннокентий! — слышит он голос Кирилки.

— Не глухой, — ворчит старик.

— Тебя Петр зовет. И Матвей Алексеевич.

— Приехал Петр? — оживился Иннокентий. — Почему не слыхал?

— Он на катере подъехал, — объяснил Кирилка. — Ты приходи. Петр говорит: очень нужен... А капусту надо полоть, мапа Иннокентий, — вежливо заметил Кирилка, окинув взглядом маленький огород старика.

— Сам знаю, иди куда идешь, — с досадой произнес Иннокентий.

Кирилка ухмыльнулся и убежал.

В чистой горнице Петра пахло мятой. Петр и Матвей Алексеевич сидели за столом и пили крепкий чай.

Мартыненко слушал рассказы друга, и ему хотелось побывать в Хабаровске, самому посмотреть на веселую сумятицу новой стройки, походить по улицам города, в котором прожил много лет, на время уйти из тишины.

— Скучаешь здесь? — сочувственно спросил Петр, кладя руку на плечо Матвея Алексеевича.

— Да, иной раз тянет... А ты как догадался? Не шаман ли ты, Петр? — засмеялся Мартыненко.

— По себе знаю. Я тоже к многолюдству привык. Работал всегда в артелях, потом в армии столько лет. Но ведь надо же кому-то жить и в деревне? Кто ее на ноги будет поднимать, если все по городам разбегутся?

— Я рад, что ты приехал. Признаться, соскучился по тебе, — сказал Матвей Алексеевич.

Петр кашлянул виновато.

— Вдвоем всегда лучше...

— Какие-то новые планы у тебя? — догадался Матвей Алексеевич.

— Планы такие, Матвей, что опять мне дорога выходит казенная. Я тебе еще не успел сказать. На Нижний Амур еду, прииски организовывать поручили. Такое дело... Со мной тут спец один едет, по золотодобыче. — И, видя, что сообщение огорчило фельдшера, мягко добавил: — Да я ненадолго. Налажу все — и в Тайхин. Маша здесь останется. Нам тут с тобой дел еще много. Школу новую надо строить, больницу, клуб, дома для каждой семьи, фанзы все — к черту! Леса-то сколько, а народ в халупах ютится, стыдно прямо...

Матвея Алексеевича всегда подкупала горячая убежденность Петра в правоте своего дела. Не слишком-то грамотный — учиться было некогда: то война, то заботы хозяйственные, — он всегда находил, однако, правильные решения.

— Бачигоапу!

-— Здравствуй, Иннокентий! — обрадовался Петр.

— Звал?

— Звал, старина. Проводник мне нужен, понимаешь? Золотые прииски еду открывать. Тайга незнакомая, а тебе все места известны. Ты на Мяочанский хребет ходил?

Старик вынул трубку из кармана, задымил, обдумывая предложение.

— Поведу, — сказал он наконец. — Дорогу знаю. Партизан там водил, охотился маленько.

Пусть ненадолго покидают тебя друзья, а все равно печаль на сердце. Не успел Мартыненко проводить Петра и Иннокентия, как собралась домой в отпуск Аня.