Награда для Иуды

Мальгин хлопнул ладонью по портфелю, лежавшему на коленях. Антонов не смог усидеть на месте. Он поднялся на ноги и прошелся по кабинету, чувствуя, что колени еще подрагивают, а ноги остаются ватными. Он засунул руку под халат, потер левую сторону груди. Кажется, сердце, бившееся, как собачий хвост, потихоньку успокаивалось. Фу, надо же было такое придумать, так себя накрутить, чуть не до инфаркта. Оля беременна от клерка… Какая глупость, беспросветная чушь. Он приземлился в кресло и выудил из пачки сигарету.

– Весной моя дочь упала со снегохода, – сказал он. – Сломала ключицу, челюсть, основание носа, получила несколько глубоких рассечений на лбу и щеках. Это была настоящая трагедия. Для меня, человека не молодого и не бедного, внешность ровно ничего не значит. Но для юной девушки ее личико – центр вселенной.

– Разумеется, – кивнул Мальгин.

– Она хотела иметь друзей, нравиться мальчикам. Оля была безутешна, даже сейчас об этом трудно вспоминать. Ей казалось, что былая красота никогда не вернется, что жизнь кончена. Я бы отправить дочь лечиться за границу, но точно знаю, по самому себе знаю, что врачи там такие же прохиндеи, как и в Москве. Если не хуже. Меня самого чуть в гроб не вогнали, но это другая история. Над Олей потрудились хирурги из ЦИТО, а потом, когда срослись кости, дело дошло до этой «Эллады». Кстати, очень приличное заведение. Теперь Оля выглядит так, будто это не она пережила ту аварию.

– Значит, я могу рассчитывать на вашу помощь? – обрадовался Мальгин.

– Нет и еще раз нет, – помотал головой Антонов. – Категорически – нет. Я не хочу, чтобы моя единственная дочь влезала в сомнительную историю. Вас нагрел какой-то аферист? В следующий раз будете умнее. Я сам бизнесмен, сам влетал на деньги. А потом учился на собственных ошибках. Желаю удачи.

Мальгин продолжал неподвижно сидеть в кресле.

– Вы сами найдете выход? – Антонов чуть не побледнел от возмущения.

– Я почему-то рассчитывал именно на отрицательный ответ. Скажите, Оля ваша приемная дочь, не родная?

– Кажется, вы знаете все наши маленькие семейные тайны, – Антонов, уже собравшийся встать и проводить посетителя до двери, остался сидеть в кресле.

– Такая работа. Оля знает, что она вам не родная дочь, потому что вы никогда не скрывали от нее правды. Это хорошо. Но кое-что недоговаривали. У Оли есть родной брат. И она об этом не знает. Хотите, я ее просвещу?

Пару минут Антонов молчал, покусывая нижнюю губу.

– Ну, ваше решение? – поторопил Мальгин.

– Послушайте, вы просто несчастный шантажист. Мы с женой, удочерив эту четырехлетнюю девочку, практически спасли ей жизнь. Перед тем, как попасть в дом малютки она жила с алкашами родителями, которые зарабатывали тем, что разводили на продажу собак. Дети спали вместе с животными на грязных подстилках, в доме даже кроватей не было, не то что постельного белья. К Оле прилепилось прозвище Маугли. Ее отец по пьянке попал под грузовик и превратился в мокрое пятно на асфальте. А мать просто спилась, она отморозила себе ноги, заснув зимой на улице. Ей сделали операцию, но через две надели она умерла в больнице. Лучше об этом не вспоминать. Я дал Оле все в этой жизни.

– Верю. Но если она узнает, что вы отобрали у нее брата, то навсегда потеряет к вам уважение.

– Ее брат инвалид детства, плод пьяного зачатья. Ему было шесть лет, когда мы удочерили его сестру. Мы бы и его взяли в семью. Но у парня интеллект слабоумие. К шести годам он научился смолить сигаретки и плеваться сквозь зубы. Подкорка мозга жидкая, как разбавленная сметана. Я даже не знаю, умер он сейчас или еще коптит небо.

– Он жив.

– Черт побери, – Антонов встал. – Я не желаю знать никаких подробностей. Посидите здесь. Я поговорю с Олей. Если она захочет что-то с вами рисовать… Ладно, так тому и быть.

***

Оставшись в кабинете, Мальгин настроился на долгое ожидание, но Антонов вернулся быстро.

– Оля согласилась с вами побеседовать, – сказал он. – Я ее упросил. Но вы знаете, о чем можно говорить и о чем лучше промолчать. Предупреждаю: моя дочь в скверном настроении, то есть очень скверном. Вчера она поссорилась со своим парнем. Так что, если она вам нахамит, не обижайтесь.

– Я не обидчивый.

Олег Алексеевич провел гостя в дальний конец коридора, постучался, распахнул дверь и пустил Мальгина в комнату. Сам деликатно удалился в кабинет, вытащил с полки коробку с сигарами, но даже не раскрыл ее. Поднялся, подошел к окну, забарабанил пальцами по стеклу, но не смог долго стоять на одном месте. Приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Тихо. Жена с утра уехала к подруге, а домработница, затеявшая уборку, копается в гостиной. Олег Анатольевич, сбросив с ног шлепанцы, крадучись стал пробираться по коридору к комнате дочери. Он уже достиг цели, когда под ногой громко скрипнула паркетина. Беззвучно выругавшись, Антонов застыл на месте. Кажется, все спокойно. Он продолжил путь, остановившись перед дверью, наклонился и приник ухом к замочной скважине.

Разговор комнате дочери был слышен хорошо.