Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Авиценна, настоящее имя которого было Ибн Сина, еще один великий алхимик, родился в Бухаре в 980 году. Его репутация врача и человека, сведущего во всех науках, была столь велика, что султан Магдал Дулет решил испытать его способности в великой науке управления страной. Он стал великим визирем этого монарха и правил государством с пользой для последнего, но в науке еще более трудной потерпел полный провал. Он не мог управлять своими страстями, увлекался вином и женщинами и вел бесстыдный и распутный образ жизни. Среди многочисленных дел и удовольствий он тем не менее нашел время для написания семи трактатов о философском камне, которые на протяжении многих столетий очень высоко ценились среди алхимиков. Удивительно, что выдающийся врач, каким, очевидно, был Авиценна, столь интенсивно предавался чувственным наслаждениям. За несколько лет он настолько погряз в разврате, что был уволен со своей высокой должности и вскоре после этого умер от преждевременной старости и осложнений болезней, вызванных невоздержанностью. Его смерть имела место в 1036 году. После Авиценны лишь немногие арабские философы приобрели известность на поприще алхимии, но вскоре она привлекла повышенное внимание Европы. Ученые мужи Франции, Англии, Испании и Италии выражали веру в эту науку, и многие из них отдали ей все свои силы. Особенно популярной она была в XII и XIII веках, и с ней связано несколько ярчайших имен этого периода. Одними из наиболее знаменитых были

Альберт Великий и Фома Аквинский

Первый из этих философов родился в 1193 году в одном из знатных семейств Лавингена, что в герцогстве Нойбург, на Дунае. Первые тридцать лет жизни он был исключительно глуп, и все опасались, что от него не будет никакого толку. В раннем возрасте Альберт Великий вступил в доминиканский монастырь, но настолько мало преуспел в занятиях, что в отчаянии не раз порывался их бросить, однако не сделал этого, ибо был наделен недюжинным упорством. Когда он достиг среднего возраста, его разум будто очнулся ото сна, и он усваивал все предметы, за изучение которых брался, с чрезвычайной легкостью. Столь поразительную перемену в таком возрасте не могли объяснить иначе, как чудом. Утверждали и верили, что Дева Мария, тронутая его страстным желанием стать ученым и знаменитым, сжалилась над его ущербностью, явилась ему под сводами монастыря, где он сидел, почти отчаявшийся, и спросила его, в какой из наук он хочет преуспеть – в философии или теологии. Он, к разочарованию Девы Марии, выбрал философию, и она мягко и печально упрекнула его за сделанный выбор, однако согласилась сделать его самым выдающимся философом своего времени, но, к его огорчению, сказала, что, когда достигнет пика своей славы, он снова станет ни на что не годным и бестолковым. Альберт никогда не старался опровергнуть эту молву, но продолжил свои исследования со столь неослабным рвением, что о нем скоро заговорили по всей Европе. В 1244 году его учеником стал прославленный Фома Аквинский. Об учителе и его ученике рассказывают множество удивительных историй. Уделяя должное внимание другим отраслям науки, они никогда не прекращали поисков философского камня и elixir vitae. Хотя они не открыли ни того, ни другого, люди верили, что Альберту удалось получить энную порцию эликсира жизни, посредством коего он оживил медную статую, на создание которой при благоприятном положении планет потратил многие годы. Он и Фома Аквинский собрали ее, наделили даром речи и заставили выполнять функции домашней прислуги. В этом качестве она была чрезвычайно полезной, но из-за несовершенства механизма болтала намного больше, чем того хотелось обоим философам. Они испробовали различные средства, чтобы избавить ее от излишней словоохотливости, но ничто не помогло; и однажды Фома Аквинский был настолько взбешен шумом, создаваемым ею в тот момент, когда он бился над решением математической задачи, что схватил увесистый молот и разбил ее на куски[102]. Впоследствии он сожалел о содеянном и с пониманием отнесся к выговору, который учитель устроил ему за то, что он дал выход своему гневу, столь неподобающему философу. Они не делали попыток вернуть статую к жизни.