Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Поэзия и романтическая литература находятся у розенкрейцеров в неоплатном долгу. Сочинения английских, французских и немецких литераторов изобилуют позаимствованными у них прелестными существами. Наиболее известен «изысканный Ариэль» Шекспира. Среди прочих — грациозные обитатели гардеробной Белинды из восхитительной поэмы «Похищение локона» (Поп) и прелестная капризная русалка Ундина (Ла Мотт Фуке), которую автор наделил таким изяществом и очарованием, и к воображаемым страданиям которой он отнесся с таким сочувствием, какого не удостаивалось ни одно сверхъестественное создание. Множество русалочьих атрибутов имеет Белая леди из Звенела сэра Вальтера Скотта. Немецкая романтическая литература и лирическая поэзия изобилуют сильфами, гномами, ундинами и саламандрами. Не отставали от немцев и французские литераторы, заменяя ими персонажей более громоздкой мифологии Греции и Рима. Сильфы и сильфиды были излюбленными героями менестрелей и настолько прочно вошли в массовое сознание, что их порой путали с другими безупречными созданиями эльфами и феями, сказания о которых имеют гораздо более древнюю историю. Будучи столь обязанным розенкрейцерам, ни один любитель поэзии не может не отдать должное этому философскому ордену, сколь абсурдными бы ни были воззрения его членов.

Борри (Borri)

В то время, когда Михаэль Майер знакомил мир с доктринами розенкрейцеров, в Италии родился человек, которому впоследствии суждено было стать наиболее выдающимся членом их братства. Алхимическая мания никогда не вызывала к жизни столь явного и столь преуспевшего самозванца, как Джузеппе Франческо Борри. Он родился в 1616 г. (по другим источникам, в 1627 г.) в Милане, где его отец, синьор Бранда Борри, был доктором. В шестнадцать лет Джузеппе был для завершения образования отправлен в римскую иезуитскую школу, где проявил феноменальную память. Он без малейшего труда выучивал любой материал. Он запоминал все, даже самые незначительные факты из самых толстых томов, и не было предмета изучения, недоступного его пониманию, но все преимущества, которые он мог извлечь из своих способностей, сводились на нет его необузданными страстями и любовью к шумным кутежам. У него постоянно возникали проблемы как со школьным начальством, так и с римской полицией, и он приобрел столь скверную репутацию, что для ее улучшения потребовались бы долгие годы. С помощью друзей Борри стал врачом в Риме и получил должность при папском дворе. В процессе своих усердных штудий он воспылал любовью к алхимии и решил приложить все усилия к открытию философского камня. Для обнищания, однако, было вполне достаточно его дурных наклонностей. Его удовольствия были такими же дорогостоящими, как и его изыскания, а их сочетание было губительным для его здоровья и репутации. В возрасте тридцати семи лет он решил, что на доходы от медицинской практики ему не прожить, и начал подыскивать себе другое занятие. В 1653 г. он стал личным секретарем маркиза ди Мирольи, посланника эрцгерцога Инсбрукского при дворе Папы Римского. В этой должности Борри оставался два года, ведя тем не менее ту же распутную жизнь, что и прежде. Он постоянно находился в обществе игроков, развратников и куртизанок, участвовал в позорных уличных потасовках и отвращал от себя покровителей, желавших ему помочь.

И вдруг в его поведении произошла неожиданная перемена. Отъявленный повеса напустил на себя степенность философа, глумливый грешник объявил, что он отказался от пороков и впредь будет образцом добродетели. Для его друзей сие исправление было сто ль же приятным, сколь и неожиданным, сам же Борри туманно намекал на то, что оно было вызвано чудодейственным проявлением некоей высшей силы. Он утверждал, что поддерживает связь с добрыми духами, что ему открываются тайны Бога и природы, и что он овладел философским камнем. Как и его предшественник Якоб Бёмен, он смешивал религиозные материи с философским жаргоном и подготавливал почву для объявления себя основателем нового ордена. Однако в Риме и тем более во дворце Папы это было рискованным занятием, и у Борри хватило ума вовремя спастись от темницы замка Сант-Анджело. Он бежал в Инсбрук, где прожил около года, а затем вернулся в родной Милан.