Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Ло находился в зените процветания, а люди приближались к зениту их слепого увлечения. Высшие и низшие классы были в равной степени преисполнены желания несметного богатства. Среди тогдашней аристократии не было ни одной мало-мальски заметной персоны, за исключением герцога Сен-Симона и маршала Виллара, не вовлеченной в куплю-продажу акций. Люди всех возрастов и сословий играли на повышение и понижение миссисипских ценных бумаг. Рю де Куинкампуа была излюбленным местом огромного числа брокеров. Это была узкая, неудобная улочка, на которой постоянно происходили несчастные случаи из-за огромного скопления народа. Аренда домов на этой улице в обычные времена стоила одну тысячу ливров в год, теперь же от двенадцати до шестнадцати тысяч. Сапожник, имевший на этой улице прилавок, зарабатывал около двухсот ливров в день, сдавая его напрокат и снабжая брокеров и их клиентов письменными принадлежностями. Предание гласит, что один стоявший на этой улице горбун зарабатывал значительные суммы, сдавая в аренду энергичным спекулянтам свой горб в качестве письменного стола! Большое скопление людей, собиравшихся для занятия бизнесом, привлекало еще большую толпу зевак. Сюда стягивались все воры и аморальные элементы Парижа, здесь постоянно нарушали общественный порядок. С наступлением сумерек часто приходилось высылать отряд солдат для очистки улицы.

Ло, тяготившийся таким соседством, переехал на площадь Вандом, сопровождаемый толпой agioteurs[20]. Эта просторная площадь вскоре стала столь же многолюдной, что и улица Куинкампуа: с утра до ночи на ней шли торги. Там сооружали палатки и тенты для заключения сделок и продажи напитков и закусок; в самом центре площади устанавливали столы для игры в рулетку, где с толпы собирали золотой или, скорее, бумажный урожай. Бульвары и скверы были забыты, влюбленные парочки прогуливались преимущественно по площади Вандом, ставшей модным местом отдыха праздного люда и встреч деловых людей. Здесь целыми днями стоял такой несусветный гам, что канцлер, чей суд находился на этой площади, пожаловался регенту и муниципалитету на то, что он не слышит адвокатов. Ло, когда к нему обратились по этому поводу, выразил готовность помочь устранить это неудобство, для чего заключил договор с принцем де Кариньян, касающийся гостиницы Отель-де-Суассон, имевшей с задней стороны парк площадью в несколько акров. Сделка состоялась, и Ло приобрел отель за огромную цену, а принц сохранил за собой великолепный парк как новый источник дохода. В нем были прекрасные статуи и несколько фонтанов, и в целом он был спланирован с большим вкусом. Как только Ло обустроился в своей новой резиденции, был издан указ, запрещавший всем без исключения лицам покупать или продавать акции где бы то ни было кроме парка Отель-де-Суассон. В центре парка, среди деревьев, соорудили около пятисот небольших тентов и павильонов для удобства брокеров. Их разноцветье, развевающиеся на них веселые ленты и флаги, оживленные толпы, непрерывно снующие тудасюда, несмолкаемый гул голосов, шум, музыка, странная смесь деловитости и удовольствия на лицах людей все вместе это создавало некую волшебную атмосферу, приводившую парижан в полный восторг. Пока продолжалась эта мания, принц де Кариньян получал колоссальные прибыли. Каждый тент сдавался в аренду за пятьсот ливров в месяц, и так как их там было как минимум пятьсот, его месячный доход только из этого источника должен был составлять 250 000 ливров (свыше 10 000 фунтов стерлингов).

Маршал Виллар, честный старый солдат, был так раздражен этим безумием, охватившим его соотечественников, что никогда не высказывался по данному вопросу спокойно. Проезжая однажды через площадь Вандом в своей карете, сей холерический господин был настолько раздражен людской суматохой, что внезапно приказал кучеру остановиться и, высунув голову из окна кареты, добрых полчаса разглагольствовал об их «отвратительной алчности». Это было не очень умно с его стороны. Отовсюду раздавались свист и громкий хохот, в его адрес летели бесчисленные остроты. Наконец когда появились серьезные признаки того, что вот-вот в направлении его головы полетит нечто более весомое, маршал счел за благо поехать дальше. Он больше никогда не повторял этот эксперимент.