Найденыш с погибшей «Цинтии»

— Мне не принадлежит большая заслуга в этих открытиях, — ответил он Эрику на вопрос об удачных раскопках, недавно произведенных им в окрестностях Асуана. — Я шел наугад, как человек, который пытается заглушить тяжелые воспоминания и, отдаваясь любимому занятию, мало заботится о результатах своего труда. Ну, а все остальное стало уже делом случая…

Адмирал, заметив взаимную симпатию Эрика и г-на Дюрьена, постарался усадить их рядом за столом, и они продолжали оживленно беседовать и во время обеда.

Когда подали кофе, молодой лейтенант подвергся неожиданной атаке со стороны маленького лысого человека, некоего доктора Кергаридека, который ни с того ни с сего спросил его, откуда он родом. В первую минуту, несколько удивленный этим вопросом, Эрик ответил, что он швед, а вернее говоря, норвежец, и что семья его проживает недалеко от Бергена. Затем Эрик поинтересовался причиной такого любопытства.

— Причина самая простая, — ответил собеседник. — Вот уже целый час, как я наблюдаю за вами, сидя за столом. Мне никогда не приходилось видеть такое классическое выражение кельтского типа. Надо вам сказать, что я весьма пристрастен к кельтской культуре. И вот впервые в жизни мне довелось столкнуться со всеми признаками кельтского типа у скандинава! Быть может, в этом скрывается ценнейшее указание для науки? Быть может, следует отнести Норвегию к областям, которые некогда посещались нашими галльскими предками?

Эрик только было собрался разъяснить брестскому ученому мотивы, снижавшие ценность его гипотезы, как доктор Кергаридек повернулся к нему спиной, чтобы приветствовать даму, входившую в эту минуту в салон морского префекта, и начатый разговор оборвался. Молодой лейтенант наверняка не вспомнил бы об этом эпизоде, если бы на следующий день, проходя по примыкающей к рынку улице, доктор Швариенкрона вдруг не сказал ему при виде погонщика быков из Морбиана:

— Мой дорогой мальчик, если бы у меня оставалось хоть малейшее сомнение в твоем кельтском происхождении, то здесь бы оно окончательно рассеялось! Ты только погляди, как все эти бретонцы похожи на тебя! Ведь у них такой же матовый цвет лица, такой же удлиненный череп, такие же карие глаза, темные волосы и даже такая же осанка, как у тебя!.. Нет, что бы ни говорил Бредежор, ты — чистокровный кельт. Можешь быть в этом уверен!

Вот тогда-то Эрик и рассказал ему о том, что говорил накануне доктор Кергаридек. И профессор Швариенкрона пришел в такой неописуемый восторг, что в течение целого дня ни о чем другом не мог говорить.

Тюдор Браун, как и все пассажиры «Аляски», получил и принял приглашение морского префекта. Можно было даже предположить, что он намеревался отправиться туда в своем обычном костюме, так как именно в нем он сел в лодку в назначенный для обеда час. Но, очевидно, необходимость расстаться со своим неизменным цилиндром показалась Тюдору Брауну столь тягостной, что в ту самую минуту, когда он собирался уже переступить порог префектуры, он круто повернул назад. В тот вечер его больше никто не видел.

Эрик, вернувшись после бала, где он много танцевал и веселился, узнал от Герсебома, что Тюдор Браун возвратился на судно около семи часов вечера и пообедал в одиночестве. После обеда он прошел в каюту капитана, чтобы взглянуть на морскую карту, а потом около восьми часов уехал на той же самой шлюпке, которая доставила его с берега. Таковы были последние сведения, полученные об этом человеке.

На следующий день, к пяти часам, Тюдор Браун не появился, хотя ему было хорошо известно, что ремонт машины закончен, огни в топках разведены и отплытие «Аляски» не может задержаться. Капитан лично всех об этом предупредил. Поэтому он отдал приказ сняться с якоря.

На корабле уже убирали якорную цепь, когда была замечена лодка, с предельной скоростью плывшая к «Аляске». Все подумали, что на ней находится Тюдор Браун, но вскоре убедились, что она привезла только письмо. Ко всеобщему удивлению, это письмо было адресовано Эрику.

Распечатав конверт, Эрик увидел, что в нем была визитная карточка Дюрьена, генерального консула в отставке, члена Французского географического общества. На ней было написано карандашом:

«Счастливого пути! Скорейшего возвращения!»

Как передать душевное состояние Эрика? Внимание и участие знаменитого ученого глубоко растрогали его. Когда юноша покидал эту гостеприимную землю, где он провел не более трех дней, ему казалось, что он расстается с родиной. Эрик бережно спрятал визитную карточку г-на Дюрьена в бумажник, подумав, что прощальный привет благородного старца принесет ему счастье.

Две минуты спустя «Аляска» отчалила и направилась к выходу из гавани. В шесть часов вечера она рассталась с лоцманом, который пожелал ей благополучного плавания.